Леонид Млечин - Зачем Сталин создал Израиль?

Шестнадцатого октября Молотов телеграфировал Вышинскому в Нью-Йорк новые указания вождя:

«Мы не видим оснований для возражений против колумбийского предложения. С политической точки зрения, представляется целесообразным поддержать это предложение, поскольку оно предусматривает, наряду с решением вопроса иммиграции в Палестину ста пятидесяти тысяч евреев, решение общей проблемы бедствующих европейских евреев.

Необходимо однако выяснить мнение самих евреев. Если колумбийское предложение их устраивает, Вам не следует возражать против этого предложения.

О последующем информируйте».

Двадцать шестого октября директор политического департамента правления Еврейского агентства для Палестины М. Шерток навестил советского временного поверенного в делах Семена Константиновича Царапкина.

Семен Царапкин три года руководил американским отделом в наркомате иностранных дел, потом приехал советником-посланником в посольство.

Проницательный М. Шерток записал: «В ходе беседы с российской стороны не высказывалось готовности или, тем более, обещания принять именно нашу точку зрения, но вместе с тем было продемонстрировано желание ознакомиться с нашей позицией и понять ее. Беседа шла так, как будто они хотели получить от нас нечто вроде инструктажа…»

Шерток не знал, что мнение сионистов действительно крайне важно для советских дипломатов. Так распорядился Сталин. Вождь находился в отпуске. После войны Сталин ежегодно проводил на юге три-четыре месяца. В Москву возвращался обыкновенно к двадцать первому декабря, к дню рождения.

Но и в отпуске Сталин внимательно следил за происходящим в Организации Объединенных Наций. Шифротелеграммы шли к нему сплошным потоком.

Двадцать шестого октября Молотов отправил Сталину подробную записку:

«Вышинский сообщает, что первый подкомитет Палестинского комитета приступил к выработке плана устройства Палестины в переходный период на базе единогласно принятых рекомендаций и доклада большинства Специального комитета».

План включал в себя отмену британского мандата на управление Палестиной, вывод оттуда британских войск, установление границ еврейского и арабского государств и их провозглашение.

Молотов обращался к вождю за санкцией:

«Вышинский указывает, что вышеизложенные положения в основном совпадают с мнением представителей Еврейского агентства.

Предлагаю с предложениями Вышинского согласиться».

На сохранившейся в архиве записке написано:

«Тов. Поскребышев сообщил по ВЧ, что т. Сталин согласен. Подцероб».

Александр Николаевич Поскребышев почти три десятилетия был бессменным помощником вождя.

Борис Федорович Подцероб был помощником Молотова, в сорок девятом году стал генеральным секретарем МИД, в пятьдесят втором — заместителем министра иностранных дел.

Чем более открыто Советский Союз поддерживал сионистов, тем отчаяннее американская администрация сопротивлялась идее создания еврейского государства в Палестине.

Самыми влиятельными противниками сионистов были в Вашингтоне два человека, от которых, собственно, и зависела позиция Соединенных Штатов: Государственный секретарь Джордж Маршалл и министр обороны Джеймс Форрестол. Они опасались, что арабские страны качнутся в сторону России и Америка останется без ближневосточной нефти.

Джордж Кэтлетт Маршалл всю жизнь провел на военной службе. После нападения японцев на американскую военно-морскую базу Пёрл-Харбор президент Рузвельт сделал его своим военным советником. Именно Маршалл рекомендовал Трумэну применить атомную бомбу против японцев в сорок пятом. Маршалла Сталин распорядился наградить полководческим орденом Суворова, вручил награду посол Громыко.

После войны Маршалл ушел в отставку, и Трумэн назначил его государственным секретарем. Маршалл, герой войны, был автором знаменитого плана подъема европейской экономики.

Единомышленником Маршалла стал его первый заместитель и будущий сменщик Дин Ачесон. Он был человеком с характером и с принципами, от которых не отступал. Во время Второй мировой войны Ачесон был сторонником налаживания отношений с Советским Союзом. Он предлагал поделиться секретами атомной энергии с Советским Союзом, считая, что в противном случае Москва потеряет доверие к Америке и Англии.

Но затем Ачесон изменил свою позицию. С сентября сорок пятого он был заместителем государственного секретаря по политическим вопросам. На него больше всего подействовала попытка Сталина заставить Турцию передать Советскому Союзу контроль над Босфорским проливом.

Ачесон провел разговор с президентом Трумэном, убеждая его в том, что Соединенные Штаты должны жестко противостоять Сталину. Ачесон и стал архитектором политики сдерживания. Маршалл часто отсутствовал в Вашингтоне, и повседневной работой американских дипломатов руководил Ачесон. Он не столько думал о нефти, сколько о необходимости помешать Сталину устроить себе плацдарм на Ближнем Востоке.

Сторонники тесных отношений с арабскими странами задавали тон и в американской разведке.

Руководителем разведывательно-информационного управления государственного департамента был недавний посол в Саудовской Аравии Уильям Эдди. Его симпатии к арабскому миру несложно объяснить, если знать, что, уйдя впоследствии в отставку, он получил высокооплачиваемое место консультанта в Арабо-американской нефтяной компании «Арамко».

Главным экспертом по Ближнему Востоку в ЦРУ считался Кермит Рузвельт, внук покойного президента Теодора Рузвельта. После ухода с государственной службы он тоже получил место вице-президента в нефтяной компании «Галф ойл».

Американцы были поражены внезапным интересом Советского Союза к Ближнему Востоку и откровенной поддержкой сионизма.

Второго ноября сорок седьмого года политический советник представительства Еврейского агентства для Палестины в Нью-Иорке Л. Гелбер встретился с директором отдела ООН государственного департамента Дином Раском.

«Г-н Раск принял меня в гостиничном номере госсекретаря Маршалла, — писал в отчете Гербер. — Во время войны г-н Раск был полковником, до марта сорок седьмого года работал по гражданской линии помощником по политическим вопросам министра обороны и стал, предположительно, одной из новых фигур, переведенных в государственный департамент госсекретарем из числа бывших сослуживцев по армии.

Было бы логично полагать, что г-н Раск не является обычным главой департамента. Он тот, кто пользуется доверием и говорит от имени самого генерала Маршалла. И если это так, то некоторым нижеследующим высказываниям г-на Раска следовало бы придать самое большое значение.