Алексей Величко - Прощание с Византией

Более того, пользуясь отсутствием императора, мстительный папа организовал военное вторжение в Южную Италию с целью захвата Сицилии, чем вызвал шок и осуждение всей Европы. Что ни говори, но Фридрих II являлся крестоносцем и совершил беспрецедентный подвиг. Ни для кого не было тайной, что понтификом двигали исключительно своекорыстные интересы и жажда наживы180. Даже враги не могли не признать, что Гогенштауфен был и остается верным католиком; мало найдется людей, настолько преданных Богу и Церкви, сделавшего много доброго и очень желавшего спасти свою душу181.

Тем не менее в понедельник, 19 марта, в Иерусалим прибыл архиепископ Кесарии, наложивший на город интердикт. Естественно, Фридрих II пришел в бешенство от такого оскорбления и, бросив восстановительные работы, со своими солдатами отправился в Акру, но и там его не ждали овации и цветы. Генуэзцы и венецианцы негодовали по поводу преференций, которые император предоставил своим союзникам пизанцам. А местные бароны окончательно уверились в том, что коронация германца была незаконной.

По этой причине император пошел на некоторый компромисс. Он созвал представителей местной элиты, чтобы отчитаться в своих успехах, а попутно объявил о скором отъезде. В качестве своих бальи он оставлял Балиана Сидонского и Вернера фон Эгисхайма по прозвищу «Гарнье Немец». Что, впрочем, не помешало горожанам забросать его эскорт навозом и грязью182.

Многим не понравилась и религиозная толерантность германца. Дошло до того, что одним из обвинений в его адрес (заочных, разумеется) являлось беглое знание арабского языка. Понимая, что в Иерусалиме его ничто более не держит, Фридрих II отправился домой, лишь чудом избежав засады, устроенной тамплиерами, и 10 июня 1229 г. оказался в Бриндизи183.

Там ему пришлось воевать с папскими войсками, гордо несшими на своих знаменах изображение ключей (герб Римского епископа), и применять против них сарацинские полки, специально нанятые для войны с понтификом. Сицилия и Южная Италия покрылись кострами военных сражений, и христиане с ужасом решали важнейший для себя вопрос: чью власть – папы или императора – признать над собой? Лишь в ноябре 1229 г. магистр Тевтонского ордена доставил Фридриху II радостные вести о том, что Римский епископ готов подписать с ненавидимым им императором мирное соглашение184.

В не лучшем положении оказался и султан, которого осудили собственные имамы. Никто не желал слушать его объяснений относительно того, почему и как Святой город перешел в руки Германского императора185.

Между тем этот прецедент мог иметь при бульшем желании остальных современников далеко идущие последствия, демонстрирующие религиозную толерантность народов и их правителей, демонстрировавших прекрасные примеры. Как рассказывают, осматривая храмы и мечети Иерусалима, Фридрих II зашел в мечеть альАкса, где обнаружил католического священника с Евангелием в руках. Реакция императора была мгновенной – он повернулся к сопровождающему его сарацину и произнес: «Если еще один франк войдет сюда без разрешения, я прикажу снести ему то место, к которому у него крепятся глаза. Ведь султан по милости отдал нам наши храмы. И никто не смеет переступать установленных границ»186.

Император отбыл к себе на родину, но едва его след остыл, как на Кипре началась междоусобная война. А осенью 1229 г. в Акру прибыла королева Алиса Кипрская и предъявила права уже на Иерусалимскую корону. Конрад, сын Фридриха II, заявила она, не имеет права считаться королем Святого города, поскольку до сих пор не прибыл в него, дабы принять присягу от подданных. А потому Высокий суд просто обязан признать законным правителем Иерусалима именно ее.

Увы, Суд отказал ей в этой чести, поскольку было совершенно немыслимо полагать, будто бы малолетний мальчик отважится на опасное и далекое путешествие, чтобы только соблюсти необходимые формальности. Но для успокоения совести судьи отправили посольство к Фридриху II, рекомендовав доставить Конрада сюда в течение года. Ответ императора был хладен и короток – он заявил, что поступит так, как сочтет нужным, и в свое время187.

Так закончился 6й Крестовый поход, не оправдавший замыслы Римской курии, зато вернувший христианам Иерусалим. Поняв, что взаимная борьба привела к обоюдному истощению и не принесла никаких дивидендов, вчерашние враги попытались найти повод для скорейшего примирения. В первую очередь Фридрих, желая избавиться от анафемы, пошел на многие уступки, но тем не менее примирение папы и императора шло долго и тяжело. Наконец, в июле 1230 г. оба противника встретились за обедом в Риме.

Как утверждают, вначале ситуация выглядела довольно напряженной, но постепенно император, гений коммуникабельности, разговорил папу, которому, конечно, льстило, что сам император явился к нему188. Апостолик смирил гнев на милость и вполне дружелюбно оповестил Фридриха II, что утверждает его договор с альКамилем. Так «ученик Мухаммеда» снова стал «любимым сыном Церкви»189.

Однако радость Гогенштауфена длилась недолго, и когда в 1235 г. папа Григорий IX объявит новый Крестовый поход, то публично заявит, что именно Фридрих II Гогенштауфен является самой серьезной помехой на пути крестоносцев190. В 1236 г. без всякого смущения папа Григорий IX вновь напомнил Фридриху II, что именно Апостольский престол передал ему власть меча и царство, и Рим вовсе не собирается отказываться от своих собственных верховных прав на Империю. Иными словами, Германскому императору недвусмысленно дали понять, что он – ленник понтифика. «В пику» королю апостолик установил даже особый обряд папской интронизации – новый понтифик отныне садился на трон с короной на голове в виде земного круга. В близких к Римскому епископу кругах эта корона называлась «императорским украшением»191.

В таких условиях Гогенштауфен вполне естественно для себя искал союзника, которого с ним объединяют не только враги, но и сходство убеждений. А им был не кто иной, как св. Иоанн III Ватац. Хотя Рим и французы негодовали на него, но в целом Фридрих II придерживался той же «грекофильской» политики, которую избрали еще Конрад III и Генрих IV, дружившие с Комнинами против норманнов и Рима192. Правда, теперь их место заняли уже греки.

Эта прямая политика не могла не провоцировать Римского епископа на ответные меры; и наоборот. В 1237 г. произошло неудачное восстание ломбардцев, которых Фридрих II безжалостно разгромил. Для понтифика это был очевидный сигнал тому, что может ожидать уже и его самого в случае неудачи. Следующим этапом стали приготовления к свадьбе Энцио, незаконнорожденного сына Фридриха II, с девушкой из аристократической семьи, и назначение юноши королем Сардинии, которая относилась к папским владениям. Как и следовало ожидать, апостолика такая перспектива никак не устраивала, и он предпринял контрмеры; все опять вернулось на круги своя.