Борис Тебиев - Россия на перепутье эпох. Избранное. Том I

Получив в 1880 году портфель товарища министра финансов, а затем и министра, Бунге многое сделал для практического воплощения в жизнь идей и принципов экономического либерализма. В одном из первых министерских докладов Александру III (1883) Бунге так определял финансовую программу своего ведомства: «Внимательное изучение слабых сторон нашего государственного строя указывает на необходимость обеспечить правильный рост промышленности достаточным для нее покровительством: укрепить кредитные учреждения на началах, проверенных опытом, способствуя притом удешевлению кредита; усилить в интересах народа и государства доходность железнодорожных предприятий, установив над ними надлежащий контроль; упрочить кредитное денежное обращение совокупностью направленных к достижению этой цели постепенно проводимых мер, ввести преобразования в системе налогов, сообразные со строгой справедливостью и обещающие приращение доходов без обременения плательщиков податей; наконец, восстановить превышение доходов над расходами (без чего улучшение финансов немыслимо) ограничением сверхсметных кредитов и соблюдением разумной бережливости во всех отраслях управления» [51].

По оценке современников, время управления Бунге Министерством финансов (1881—1887) являлось «замечательной эпохой в истории русских финансов» [52]. В эти годы, однозначно трактовавшиеся советскими историками как период реакции и контрреформ, Бунге удалось провести широкую серию либеральных мероприятий не только чисто финансового, но и экономического, социально-политического характера. Среди них регламентация фабричного труда (закон 1 июня 1882 г.); усовершенствование устройства городских и частных банков (правила 26 апреля 1883 г.); понижение выкупных платежей; упорядочение налоговой политики; новые государственные кредитные установления; регулирование продажи питей и прочее.

Одним из важнейших российских законов стал закон 3 июня 1886 года о взаимоотношениях фабрикантов и рабочих. Продолжив серию законодательных актов, начатых законом об ограничении труда малолетних, закон 1886 года регламентировал сроки и способы расплаты фабрикантов с рабочими за труд, запрещал безграничные вычеты с рабочих «за долги», за товар, полученный рабочими в фабричной лавке и т. д. Вносился целый ряд ограничений в условия рабочего найма. Таким образом, русское фабричное законодательство в эти годы впервые получило характер защиты интересов труда. Впоследствии были приняты законодательные акты, касавшиеся продолжительности рабочего дня и заработной платы.

Существенной заслугой Бунге как министра финансов явилось его стремление к замене подушной подати, введенной еще Петром I, подоходным налогом. Реформы прямых налогов, начатые Бунге, имели своей целью ликвидацию феодальных различий между податными и неподатными сословиями, внесение в отечественную податную систему действительных начал равенства всех граждан перед законом.

В эти же годы был существенно изменен порядок операций по сдаче в аренду казенных оброчных статей. Если до 1880-х годов все правительственные действия в этом вопросе сводились исключительно к выгодам казны (земля сдавалась в аренду крупными участками, от арендатора требовался денежный залог, торги проводились в губернских городах в неудобное для крестьян время), то новый порядок арендных операций был значительно упрощен и в большей степени отвечал крестьянским интересам. В 1881 году было узаконено проводить торги непосредственно в волостных правлениях, в удобное для крестьян осеннее и зимнее время. Крестьянам было предоставлено право предъявлять вместо денежных залогов общественные приговоры с известным размером поручительства. В 1884 году последовало еще более существенное облегчение для земледельцев. Впервые была допущена сдача казенных оброчных статей без торгов. Позднее, в 1895 году, такой порядок сдачи оброчных статей был распространен и на товарищества крестьян [53].

Принципиально важное значение для России имело учреждение в 1882 году по инициативе Бунге и его единомышленников государственного ипотечного Крестьянского банка. Последовательно пропагандируя и проводя в жизнь идею частной крестьянской собственности на землю, Бунге надеялся, что Крестьянский банк придаст этому процессу необходимое ускорение, будет активно способствовать искоренению у крестьян иждивенческих настроений и представлений о том, что они имеют право на наделы, «поселит в них убеждение, что всякое расширение их землевладения может быть результатом только свободной сделки с землевладельцами относительно покупки земли».

Впоследствии он с горечью констатировал, что в государстве слишком затянулся процесс организации порядка оформления прав крестьян на землю, измерения земли, составления планов, документов на право собственности, ипотечных книг, без чего частная крестьянская собственность немыслима. «Это последнее обстоятельство настолько существенно, – писал Бунге, – что в Западной и Юго-Западной окраине России, где общинного владения нет, где законом участковое владение признано, частная собственность не может водворяться. Единственное исключение составляет Царство Польское. В Царстве Польском, благодаря способам укрепления земли, мы находим, что крестьянство, освобожденное от повинностей в пользу помещика, достигло значительной степени благосостояния; там крестьянин не нуждается в магазинах для продовольствия, там он платит безнедоимочно лежащие на нем подати, там и крестьянский кредит лучше организован, там и о кулачестве менее толков» [54].

Затяжной и острый характер имела полемика либеральных экономистов с представителями интересов крупного российского капитала по вопросу о протекционистском тарифе. Тарифное законодательство 1850 года, защищая интересы отечественных производителей хлопчатобумажных тканей, допускало на российский рынок все виды аналогичных импортных тканей с пошлиной от 35 до 80 процентов их стоимости. Пошлина на бумажную пряжу была установлена в размере 20 процентов. В начале пятидесятых годов, когда в России заговорили о неимоверных наживах среди мануфактуристов, либералы выступили с предложением к правительству снизить пошлины на ткани и тем самым заставить отечественных предпринимателей конкурировать с промышленностью Западной Европы.

Особенно активно против посягательства на протекционистский тариф ополчились московские хлопчатобумажные промышленники, по заказу которых газетные и журнальные страницы запестрели материалами, обвинявшими сторонников отмены высоких тарифных ставок в желании «погубить» отечественное производство. Негодующими письмами была заполнена и канцелярия министра финансов. В своих письмах министру и в статьях «Голос фабриканта», помещенных в «Северной Пчеле», один из владельцев Прохоровской мануфактуры Я. В. Прохоров писал, что проповедуемая свободная торговля «в России ни с какого конца не приемлема, ибо отовсюду грозит оная разрушением всех благодетельных начал Правительства». «Понизят тариф, удешевят иностранные товары, тогда потребитель более будет расходовать в пользу иностранцев, а русские фабрики и вообще промышленность будут увядать. Как грустно будет русскому сердцу увидеть на русской крестьянке английский ситец. Но еще грустнее будет видеть умножение бедности через лишение этого полезного в государстве промысла».