Уве Топпер - Великий обман. Выдуманная история Европы

Задавшись этим вопросом, гениальный филолог Гельцер в приложении к своей работе (1898) предположил, что сирийский список с текста Юлиана Африканского мог послужить образцом для «Хроники» Михаила Мара (патриарх Антиохии с 1166 по 1199 годы), а это означало бы, что моя датировка эпохой Штауфенов неверна. Однако сирийский текст видели всего один раз, для Гельцера рукопись была недоступна, и вопрос о существовании оригинала он оставляет открытым. По армянскому летоисчислению рукопись должна была датироваться 722 годом (1273 годом н. э., то есть все-таки позже критического 1260 года).

Гельцеру известно два армянских перевода, или, как он сам говорит, «обработки» (2 часть, с. 432). Вот отрывок из вступления к главе об армянских текстах (с. 466): «Хронология древнейших армянских историков (например, Стефана Асолика и Самуила Анийского) полностью основывается на переводах „Хроник" Евсевия. Самостоятельные разработки армянских историографов не заслуживают особого внимания. Старые летописцы находятся в абсолютной зависимости от Евсевия. Появившийся перевод патриарха Михаила сирийской хроники на армянский составил целую эпоху. Он настолько отвечал потребностям того времени, что позднейшие историки (Вардан Великий и Мхитар Айриванеци) с энтузиазмом принялись его переписывать».

Вардан умер в 1271 году, а Мхитар писал после 1289 года (в обоих случаях – позже критического 1260).

Гельцер не занимается историей рукописи, он скрупулезно исследовал ее содержание. Вот, вкратце, результаты анализа основных черт этой необычной историографии:

Юлиан Африканский решительно отметает древнюю хронологию египтян и ассирийцев, так как, по его мнению, до Моисея ничего заслуживающего упоминания в истории не происходило. Тем самым он сознательно определяет характер своего произведения. «Летописание египтян и их хронологическое хвастовство и попытки приписать к своей истории бесчисленные мириады лет и астрономические циклы он начисто отрицает вместе со „смехотворной халдейской болтовней". Не менее остро он высмеивает всех тех, кто пытается интерпретировать жуткое количество лет как количество месяцев и таким образом приблизиться к разумной предыстории. Для древней Египетской истории у Юлиана Африканского не было иного пути, как полное ее отбрасывание» (1 часть, с. 165) [54].

А кто вообще-то пустил в обращение эти мириады лет? Манефон, писавший по-гречески кастовый жрец фиванского храма III в. до н. э. Его список династий сохранился лишь в отрывках, которые 700 лет спустя привел Евсевий, а после него цитировал Синкеллос («VIII век»), сомнительный интерпретатор текстов Евсевия. Эти сведения можно найти в энциклопедиях. Итак, все очень просто: в позднейшей рукописи утверждается, что Евсевий (IV век) ссылался на некоего Манефо, о котором мы ничего не знаем. А Юлиан Африканский (III век) опровергает содержащийся там вздор, так как он перестает соответствовать новой установке церкви. Следовательно, Юлиан Африканский писал после Евсевия (соответственно, и Синкеллоса). К этому выводу я уже пришел выше, исходя из других аргументов.

Гельцер доказывает, что Синкеллос (помощник епископа) есть плод сотворчества двух людей. О главном из них, Георгии, писавшем труды Евсевия, («808») почти ничего не известно. Сохранившийся текст дошел до нас в передаче «друга и продолжателя его дела» Феофана, умершего в 817 году в изгнании. В них речь идет о преследовании христиан мусульманами и об иконоборчестве. Эти специальные проблемы я не хотел бы на этом месте рассматривать. Отмечу лишь, что теперь становится ясным, о чем идет речь: о противостоянии исламу. А оно началось лишь в эпоху крестовых походов [55].

Итак, мы приближаемся к реальной дате, ведь оригиналы текстов Феофана не сохранились. Помимо несуразных рукописей «X века», сохранился полный текст XVI века, который – как мне кажется – и следует рассматривать как первоисточник.

Гельцер снова и снова устанавливает, что в библейской истории (по Юлиану Африканскому, Евсевию и т. д.) не связанные друг с другом временные периоды (от всемирного потопа до Вавилонской башни, от исхода из Египта до строительства Храма и др.) в хронологическом смысле снабжены лишь суммарным числом лет. Эти суммарные числа, не имея ни малейшей привязки к реальности, исполнены символического смысла и часто равны между собой (например, 490 лет – 7 раз по семь десятилетий). Лишь написанные позднее тексты заполняют временное пространство подробностями, которые соотносятся датировкам, долженствующим иметь символический характер. В случае таких деталей принято давать в разных текстах хронологические данные, слегка отличающиеся друг от друга. Таким путем имитируется – хотя бы приблизительная – достоверность информации.

Традиции и способы снятия этих малых расхождений, улучшения датировок и сведения на нет более существенных хронологических расхождений одинаковы и у византийских летописцев, и у современников Гельцера. Временные лакуны заполняются именами вымышленных – часто анонимных – царей («мирное время»), либо именуются эпохой «анархии» (безвластия), либо, если даты накладываются друг на друга, объявляют это «сорегентством», когда цари правят совместно, как в случае с Давидом и Соломоном. Такого рода попытки упорядочения хронологии приводят иногда к неожиданным результатам: так, в 12 лет Соломон становится царем Иерусалима, на 13-м году жизни начинает и в 20 – заканчивает строительство Храма. Или появляются вдруг точные даты жизни персидских царей, призванные заполнить уже заранее фиксированные 70 лет вавилонского пленения иудеев.

Не менее свободно обращение с датами, почерпнутыми в армянских источниках: все они насчитывают от Адама до Христа 5198 лет, однако датировки промежуточных событий (всемирного потопа, времени Авраама, Исхода) сильно разнятся между собой. Это подтверждает то, что мы и так уже знаем, и отнимает последнюю надежду удостоверить подлинность «отцов церкви» путем анализа иноязычных текстов (сирийских, коптских или армянских).

При чтении работы Гельцера открываются вещи, представляющие в невыгодном свете механизм историографии XIX века. Вот, например, заходит речь о древней рукописи, которую якобы видел знаменитый Гольстениус (см. пред. гл. об Испании). Гельцер доказывает невозможность существования подобной рукописи, с помощью которой Гольстениус удостоверяет подлинность на несколько поколений ранних «Пасхальных хроник». Однако, вместо того чтобы громогласно заявить о подлоге, Гельцер заключает: «Я не решусь подвергнуть сомнению правдивость Гольстениуса до такой степени, чтобы полностью отрицать существование рукописи аббата Фарина». Все дело, оказывается, в «заблуждении ученого мужа» (2 часть, с. 141).