Уве Топпер - Великий обман. Выдуманная история Европы

Константинопольские беженцы-христиане ревностнее прочих взялись за создание новой истории. Первым делом, они изобрели себе новую, удлиненную историю. Они облагораживали себя причастностью к христианству, что отвечало духу времени. Это чувствуется в их текстах и вызывает восхищение их храбростью. Буйство фантазии в их текстах приводит в изумление. Но удлинение исторического времени на тысячу лет, абсурдное и сегодня, в то время еще не было нужно. Тексты греко-латинских авторов, которые стали считаться отцами церкви, – суть измышления византийских беженцев и их учеников. Можно только гадать, что они заимствовали из более древних текстов, которые подтверждаются сирийскими, армянскими и даже эфиопскими рукописями. Сводился ли процесс к записи воспоминаний о событиях до 1000 года – спорный вопрос. Истинных прямых связей установить не удается, а если они в свое время и существовали, то, значит, в дело своевременно вмешалось Святое бюро (инквизиция), которое и положило конец этим безобразиям, устранило их.

И все же создавались поперечные соединения, которые впоследствии стали считаться надежными свидетельствами для истинности текстов.

Давайте (вместе с Ле Гоффом) рассмотрим еще нескольких героев средневековой церкви, например, Бэду Достопочтенного (его действительно так и называют: venerabilis, т. е. почитаемый, окруженный уважением), который в первой трети VIII века якобы много раз ездил из родной Англии в Рим [78]. Такое представление о потусторонней промежуточной области (Бэда описывает его в форме видение Дритхельма в своей знаменитой «Проповеданной истории народа англов») до него в церковной истории не встречалось. Собственно, это описанное переживание смерти, наподобие рассказа героя Платона Эра (см. также Топпер, 1988, с. 19). В потустороннем мире существуют Небеса и Ад, Райские луга и Чистилище; большую роль играет исповедь (именно к XIII веку она стала обязательной). Тема чистилища, которое здесь как нечто само собой разумеющееся расположено в потустороннем времени и пространстве, вновь возникла (согласно Ле Гоффу) только в XII веке. Молитвы-ходатайства, пост и подаяние нищим, поощряемые Бэдой, входят в обиход только при аббате Одилоне (ум. в 1049), скорее всего, «состаренном» на целое столетие, потому что все это уже переживает Дрихтхельм в «Книге Видений» Отлона Регенсбургского (см. Бар, с. 1006).

Чистой воды анахронизм – содержащееся в «Проповеданной истории» осуждение соколиной охоты и употребления растений – афродизиаков (то и другое пришло в Европу и Англию через арабов во время крестовых походов).

Дальше – еще интереснее. В ночь перед смертью монаху монастыря в Райхенау Ветти (ум. в 824) было видение, записанное аббатом Хайто и превращенное впоследствии более поздним аббатом Валафридом Страбоном в стихотворный эпос, в поэму, которая своей барочной антисексуальной направленностью выглядит совершенным анахронизмом, заблудившимся как во времени, так и пространстве. В поэме святого Карла Великого терзают дикие звери и откусывают ему детородный орган (и больше ничего), так как он имел обыкновение вступать во внебрачные связи и даже практиковал инцест. Возможны ли были подобные обвинения спустя считанные годы после смерти Карла? Пусть даже все это выдумал не Ветти, а сам Валафрид (ум. в 849), – все равно это звучит для того времени невероятно: слишком рано для тематики! Осуждение содомии и женской похоти становится злободневной темой самое раннее во время чумы, а скорее даже – в позднем Ренессансе.

Валафрид, носивший, как некоторые лицемеры-фальсификаторы, античное прозвище Страбон, – опубликовал, кстати, «Жизнеописание Карла Великого» Эйнхарда и протестовал против того, чтобы в соборе Карла в Аахене устанавливали статую короля остготов Теодориха. Однако даже без историко-архитектурных изысканий Иллига (1996) [79], доказавшего, что погребальная часовня Карла (см. рис.) выстроена на несколько столетий позже, чем эпоха Карла, становится ясно, что подобные нелепицы могли возникнуть в позднем средневековье, но не при жизни современников Карла [80].

Валафрид выдает себя еще и тем – или это должно было послужить «одним из необходимым перекрестных свидетельством»? – что он цитирует «Диалог» папы Григория Великого. Папу этого следует отнести к Ренессансу, да и это сочинение тоже, как видно из его текста. Я хочу привести очень характерный отрывок из книги Ле Гоффа (с. 121 и далее), в котором французский автор использует изобразительные образы:

«Прежде чем Григорий Великий надел рясу, он занимал должность префекта Рима, ответственного за вопросы жизнеобеспечения столицы и родной Италии, которая стала добычей византийцев, готов, лангобардов и чумы. Кроме этого, он был папским послом при дворе византийского императора. В 590 году, при драматических обстоятельствах, он был призван на папский престол. Тибр вышел из берегов и затопил Рим, причем это бедствие сопровождалось сеющими страх чудесными явлениями. В первую очередь это первая и страшная по своим последствиям волна эпидемии (юстинианская) черной чумы, уничтожившая большую часть населения. Это была одна из самых страшных крупномасштабных эпидемий этой страшной болезни, возникшая за полстолетия до этих событий в отдаленных странах и охватившая Среднюю Азию, Византию, Северную Африку и европейское Средиземноморье [81]. Подобно Цезарию [82]и даже – соответствуя своей функции, личности и историческому моменту – превосходя его, стал Григорий пастырем Конца времен. Убежденный в близости конца света, страстно принялся он за дело спасения христианского народа, ответ за которое ему пришлось вскоре держать перед Богом. Христиан своей страны вдохновлял он, будучи великим организатором, на процессии и свершение обрядов, …к иноземцам посылал миссионеров. Англичанам, вернувшимся в язычество, послал он миссию в Кентербери, которая начала – якобы повторное – христианское завоевание Великобритании. Итальянцам подарил он книгу легенд о святых, выделив среди местных Отцов церкви новопреставленного монаха Бенедикта из Монте Кассино как одного из величайших в христианстве святых. Что с того, что никто из христиан, которых нужно было спасти, не воскрес из мертвых? Великая сила сострадания Григория по поводу конца света не оставляет их и по смерти».

Даже если закрыть глаза на весь пафос языка, небольшой этот отрывок содержит такое количество изобретений, что одна эта их скученность полностью перечеркивает этого сказочного Сверхпапу как исторического персонажа. Например, укажем на многочисленные упоминания в церковных текстах эпидемий чумы (следующая после уже упомянутой якобы была в 744-747 годах). Исследования, проведенные историками медицины, не подтверждают ни одной вспышки чумы до XIV века. Фантомные проекции чумы как природного явления, не поддающегося контролю со стороны церкви – это уловка церковников с целью объявить такие природные катастрофы привычным явлением, чтобы избежать неприятных вопросов о причинах этих бедствий.