Александр Надысев - Жемчужины Москвы. Часть 2

С древних времён на Руси народ называл «путинками» княжеские хоромы, срубленные вблизи лесных дорог. В этих хоромах-дворцах московские князья после дальних походов и охоты отдыхали перед въездом в Кремль. Вот о таком путевом дворце и пойдёт речь!

Жаркий август 1395 года приносил всё новые и новые вести из степей. Поражение хана Тохтамыша бурно обсуждали в Сарай-Берке – столице Золотой Орды, и многие уже обратились в бегство, боясь жестокого самаркандского эмира Тимура Тамерлана. Об отъезде задумался и великий князь Василий Дмитриевич, который в это время был в Золотой Орде по делам распри с удельными князьями. И чтобы не испытывать судьбу, он велел боярам, сопровождавшим его, собираться в дорогу.

– Возвращаемся в Москву, – радовались бояре. – Прощай надменная Орда!

И вот отряд во главе с молодым великим князем Василием уж третий день без передышки скачет в Москву, по непростому пути через Суздаль, сёла Стромынь и Елох. Наконец, на Покровской дороге появился путевой дворец.

– Прибыли, – пронеслось между бояр. – Слава Богу!

Сей дом когда-то для охотничьих утех срубил из дубовых брёвен его отец великий князь Дмитрий Иванович, победивший Мамая на Куликовом поле. А Василий, полюбив это место, расширил и украсил охотничий дом, превратив его в роскошный путевой дворец. Здесь он мог отдохнуть, привести себя и свои мысли в порядок, а затем из него достойно въехать в Кремль.

И вот сейчас во дворце после обильного ужина он сидел на кресле в окружении молчаливых бояр и, разглядывая оружие, развешанное на стенах, размышлял вслух:

– Да, бояре, действительно, битва Тохтамыша с Тамерланом была в 1391году. Тогда Тохтамыш бежал в степи побеждённым. Но, видно, урока он не извлёк, и опять пошёл походом на владения Тамерлана, но и на этот раз в этом 1395 году потерпел, как я слышал в Орде, страшное поражение на Тереке. Теперь думаю, что Тамерлан окончательно уничтожит Золотую Орду, а Руси это выгодно, ведь платить дань будет не кому. Время неспокойное, кругом враги, и надо готовиться к войне. А завтра въезжаем в Кремль!

Бояре одобрительно кивали ему и были рады поражению злобного Тохтамыша.

В начале августа Москва взволновалась, узнав от приезжих купцов, о поражении хана Золотой Орды Тохтамыша от хромого Тимура Тамерлана, правителя Самарканда и его огромной империи.

– Страсть-то какая, – кричали люди в торговых рядах на мосту Фроловских 1 1 Фроловские – ныне Спасские ворота Московского Кремля. ворот, – татары меж собой дерутся, а как же наша торговля?

– Теперя жди беду от злого «хромого»! – кричал громче всех огромный верзила.

– Чаго каркаешь? Побили Тохтамыша, теперя-чай дань платить не надо.

– А ну, «хромой» пойдёт на нас за данью? Тогда что? – спрашивал толпу всё тот же настырный верзила. – Ведь нашего князя нет в Москве.

– Схоронимся в лесу, если что, – кричали в ответ, ухмыляясь, купцы с нагружённых телег.

– Не боись! Я вчерась видал, как наш князь Василий Дмитриевич с боярами въезжал во Фроловские ворота Кремля, – успокоил его купец с чёрной, как смоль, бородой. – Он нас и защитит!

В княжеском дворце московского Кремля шумно. Было 13 августа. На боярском совете все обсуждали непростую ситуацию в Золотой Орде. Великий князь Василий Дмитриевич сидел на отцовском резном троне и, поправляя широкие рукава кафтана, слушал доводы своих бояр. Его кафтан, украшенный серебряными бляшками и цветными каменьями, так и сверкал в любопытных солнечных лучах, заглянувших в окна дворца. Как вдруг, доложили, что прибыл золотоордынский нойон 2 2 Нойон – господин, князь. Бек-Ярык-Оглан и просит допустить его до великого князя.

– Пусти, – громко велел великий князь Василий.

Быстро, неслышными шагами, на кривых ногах, влетел Бек-Ярык-Оглан и, поклонившись, сразу заговорил:

– О, великий князь Московский! Бью челом! Тамерлан вошёл в Рязанскую землю и сжёг Елец, и его передовые отряды пошли на Москву.

Князь Василий прервал его:

– Знаю, хан Тохтамыш слишком возомнил о себе и напал на великого Тимура. Теперь он, видимо, скрывается у моего тестя литовского князя Витовта. А вот зачем он сжёг Елец, не понимаю? А ты, значит, сбежал с поля боя?

– Князь, – отвечал нойон, нервно теребя свой засаленный халат, – я отбивался от врагов на стенах Ельца, но Тамерлан зажёг город, а мне пришлось бежать в Москву, чтобы предупредить тебя об этом.

Бояре зашумели, стуча посохами. А когда нойон Бек-Ярык-Оглан вышел, великий князь вскочил со своего трона и повелел:

– Сбирайтесь бояре в поход. Постоим за Русь!

Митрополит Киприан немедля послал посольство во Владимир-на-Клязьме, чтобы оттуда в Москву с крестным ходом была принесена святая икона Владимирской Божьей Матери, которая спасла бы Русь от нашествия Тамерлана.

Великий князь Василий, велев удельным князьям с воинами собираться в Коломне, а сам с московским полком прибыл туда первым. Из Коломны с соединённым войском Василий поспешил занять берега Оки, охраняя переправы от врагов и ожидая передовые отряды Тамерлана.

Сразу после победы на Тереке Тимур Тамерлан погнался за Тохтамышем. Стремясь окончательно уничтожить Золотую Орду, он сжёк Укеку и, выйдя к реке Узи (Днепр), пересёк Дон, и неожиданно повернул на север, на Русь.

Что же произошло дальше? И почему он пошёл на Москву?

Тамерлан в начале августа 1395 года взял штурмом рязанский город Елец и сжёг его, пленил местного князя Фёдора Ивановича. И всё из чего? А из-за того, что елецкий князь посмел укрыть в своём городе золотоордынского нойона Бек-Ярык-Оглана, бежавшего с побоища на реке Терек, в апреле 1395 года, как он думал, вместе с Тохтамышем.

Не обнаружив в городе золотоордынцев, встал перед сожжённым городом Елец, и послал отряды на поимку сбежавших золотоордынцев, обдумывая свои дальнейшие планы. Он ожидал вестей от передовых отрядов, которые уже вышли на берега Оки. А войска тем временем, недовольные скудной добычей рязанских городищ, начали роптать.

– Вот уже две недели стоим у Ельца, и никуда не двигаемся. Нам нужна добыча!

Наконец, в своём шатре Тимур Тамерлан собрал военный совет. Это был высокий, худощавый старик, одетый в тёмный халат, обшитый зелёной каймой. Он прошёлся по шатру и сел на персидский ковёр, поджав длинные худые ноги, и его тёмное, почти чёрное лицо с медным отливом, ничего не выражало. Тимур задумался, и это настораживало эмиров.