Аллан Данн - Золото мертвеца

Аллан Данн

ЗОЛОТО МЕРТВЕЦА

Приключенческий роман

перевод с английского

Глава первая. Скайфилд.

Четверка людей, стоящая в дальнем углу бара у входа в соседний танцевальный зал, невольно привлекала внимание. Не то, чтобы каждый из них в отдельности сильно выделялся среди разношерстных обитателей старательского лагеря, но вместе они создавали необычное сочетание. В старательском деле, как и на войне, возникают самые неожиданные компании, однако закадычная дружба людей, столь разных по возрасту, темпераменту, внешности и жизненному опыту, встречается не часто.

"Четверка" - так Стоун прозвал шахту, которую они медленно прорубали в пласте упрямого темно-красного порфира, под которым залегала богатая жила сильванита. Открытие этой жилы вызвало наплыв большого числа людей в Скайфилд, превратив это скопление остроконечных вершин в людской муравейник, где никогда не прекращалась работа и никогда не угасала надежда. "Четверка" -так этих людей называли в лагере, хотя каждый из них имел собственное имя.

Джим Стоун - мечтатель, прожигатель жизни, оказался здесь из-за собственной безалаберности; его одежда, состоящая из бриджей для верховой езды, сделанных в Бедфорде, ботинок с крагами из Кордовы и серой фланелевой рубашки, была мало пригодна для носки, однако наполняла его чувством собственного превосходства, делая агрессивным даже в бедности, Джим был загорелым голубоглазым блондином, широкоплечим, но сутулым с недостаточно развитой грудной клеткой. При взгляде на его упрямый подбородок становилось ясно, что ежемесячно получаемые им денежные переводы из Нью-Йорка объясняются отнюдь не благотворительностью. В действительности эти деньги были частью его наследства, завладеть которым целиком он не мог, но так как он никогда и ни с кем не обсуждал своих дел, то его считали одним из тех, от кого родственники откупаются, удерживая вдали от семейного крова. В лагере его прозвали "Пижоном".

Вторым из этой четверки был Уот Лайман, чья белая окладистая борода прикрывала выцветшую голубую рубашку, а видавшее виды обветренное лицо, словно вырезанное из красного дерева, было изборождено морщинами. Уот Лайман, единственный старатель из четверых, гигант, чьи глаза слегка помутнели, а мышцы утратили былую упругость, но чье слово было нерушимо, а мужество не подвергалось сомнению.

Третьим по счету был человек, называвший себя Фрэнком Хили. Его темные глаза были слишком маленькими, слишком близко посаженными, слишком бегающими, а руки, казалось, были более привычны к колоде карт, чем к шахтерскому буру. Мягкотелый, с высокими скулами и ястребиным носом, тонкогубый, усмехающийся, подозрительный, немногословный - он был похож на проигравшегося игрока. В Скайфилде ему дали прозвище "Хитрец".

И, наконец, "Лефти" (Lefty - левша (англ.) Ларкин, низкорослый, коренастый, но сильный, во многом примитивный. Его лицо со вздернутым носом, глубоко посаженными бледно-голубыми глазами и глубокими носогубными складками напоминало морду английского мопса. В его простоте была какая-то прямолинейность и грубоватая честность. Создавалось впечатление, что он не способен лукавить со своими товарищами. О его возрасте было трудно догадаться. "Кокни", эмигрировавший из Лондона и прошедший школу жизни в Бауэри, он был солдатом, моряком, лудильщиком, вором, боксером пятого разряда и бродягой. В Скайфилде его называли "Боксер".

Стоуну казалось, что Лефти не совсем добровольно выбрал Скайфилд местом своего обитания и в глубине души надеется уехать отсюда. Его не интересовало, что натворил Лефти. Стоуна забавлял этот взрослый беспризорник, и после первой же беседы он предложил Лефти работу на своем участке. Никакой платы, разве что к концу месяца останется немного денег после покупки еды и взрывчатки; лишь право на часть хижины со всем его содержимым, а также на часть шахты и долю того, что в ней будет добыто. Стоун не рассчитывал здесь на удачу. Уот Лайман был единственным, кто поддерживал у четверки веру в успех их предприятия.

Джим Стоун застолбил участок и, не зная как приступить к его разработке, взял в партнеры Лаймана, который только что вернулся из очередного скитания и нуждался в заработке. Фрэнк Хили подвернулся случайно, предоставив кое-какие деньги, когда приток ежемесячных чеков Стоуна неожиданно прервался из-за упадка на рынке ценных бумаг, а также из-за того, что Стоун как-то не удосуживался декларировать свои доходы для уплаты налогов. Так собралась вместе четверка, в честь которой Стоун и назвал вновь заложенную шахту.

Сам Стоун работал буром и выгребал дно шахты. Лайман дробил пласт и закладывал динамит. Хили готовил пищу и, надо сказать, готовил хорошо; никто в Скайфилде не питался лучше "Четверки". Лефти занимался мелким ремонтом и заточкой инструментов, прибирался в хижине. Стараниями Лефти она содержалась в том порядке, как будто здесь орудовала вышколенная горничная, а не бродяга "кокни".

В последнюю неделю Стоун время от времени подменял Лаймана, так как порфир в шахте пошел твердый, как цемент. Лайман был почти вдвое старше его, и Стоуну было неловко оставлять на долю пожилого человека всю тяжелую работу. Он был вознагражден за это. Через какое-то время он почувствовал, как стали наливаться мускулы на его спине и руках. Впервые за много лет он дышал полной грудью. Было истинным наслаждением чувствовать отдачу молотка и звон грибовидного наконечника бура, чувствовать, как сталь вгрызается в скалу, и с ворчанием напоминать Лайману о том, что пора заливать в отверстие немного воды из жестянки, слегка поворачивать наконечник бура перед следующим ударом. Но результаты были невелики: небольшой колодец в скалистой породе даже не напоминал шахту.

- Понимаете, - бодро сказал Лайман, передавая бутылку Хили и Лефти, стоявшим ближе остальных к танцевальному залу, - о глубине шахты заранее ничего нельзя сказать. Трентон наткнулся на месторождение почти у травяных корней. А у Двойного Пика они нашли что-то стоящее только после восьмидесяти футов проходки.

- Господи! - воскликнул Лефти. - А мы-то прошли только около восемнадцати! Эта чертова скала тверже, чем сердце скряги. Наконечники тупятся, как будто они из олова, а не из стали.

- Не думаю, что порфир следует за естественной впадиной, - продолжал Лайман. - Мне кажется, он должен находиться на обычном уровне, как если бы его заливали сюда в жидком виде.

- Если эта скала когда-либо была жидкостью, - прервал его Лефти, - то проклятые пирамиды сделаны из каши.

- Неизвестно, сколько нам еще придется пройти, - спокойно продолжил Лайман в ответ на слова Лефти. - Толщину скалы мы оцениваем только по рельефу местности. Другие это тоже видели, поэтому нам и удалось так легко получить права на этот участок. Но главное это то, что под этим пластом находится золото.