Андрей Никитин - Основания русской истории

42 Например, использование прилагательного "оканьныи" по отношению к Святополку (6523-6527 и 6738 гг.), Кончаку (6691-6692, 6788 гг.), а равным образом и по отношению к другим персонажам - Остафию Константиновичу (6770, 6772 гг.), хану Ногаю (6785, 6788, 6791 гг.) и Телебуге (6791 г.); выражения "мы на предлежащее возвратимся" (6576, 6670, 6705, 6791 гг.) с его вариантами "на прежнее" (6682, 6790 гг.), "на прежереченное" (6604 г.) и "на преднее" (6735 г.).

43 В этом плане особенно интересно использование сентенции о казнях божиих, заключающей рассказ о последствиях поражения Игоря («и се Богь казня ны грехъ ради нашихъ, наведе на ны поганыя, не аки милуя ихъ, но насъ казня и обращая ны к покаянью, да быхом ся востягнули от злых своих делъ»), впервые появляющейся в конце ст. 6600 г. («се же наведе на ны Бог, веля намъ имети покоянье и въстагноутися от греха и зависти, от прочих злых делъ неприязненыхъ»), затем в ст. 6601 г. («се на ны Бог пусти поганыя не милуя их, но насъ казня, да быхом ся востягнули от злых дел»), в рассказе о событиях 1185 г. и, наконец, под 6791 г. («се же наведе на ны Бог грехъ ради нашихъ, казня ны, а быхом ся покаяле злыхъ своих беззаконьныхъ делъ»).

44 «В та же лета времени миноувшоу. Хронографоу же ноужа есть писати все и вся бывшаа; овогда же писати в передняя, овогда же востоупати в задняя, чьтыи моудрыи разумееть. Число же летомъ зде не писахомъ, в задняя впишемь по антиохиискым събором, алоумъпиадамъ; грьцкыми же численицами, римьскы же висикостомь, якоже Евьсевии и Памьфилово, и

чиная с 6710/1202 г., как то показывают списки Хлебниковский и Погодинский, и «пустых лет» с 6747/1239 г.

Но кто был этим автором, и когда он работал? Сложность найти ответ на эти вопросы предопределена незавершенностью Ипатьевской летописи, чье повествование обрывается на событиях 1292 г., не давая никакого представления о том, принадлежит ли этот дефект самому списку или оригиналу, с которого был списан. Сомнения не разрешают и другие, более поздние списки Ипатьевской летописи (Хлебниковский, Погодинский, Ермолаевский), которые хотя и обладают своими разночтениями, порою давая более верный текст, чем Ипатьевский список, порою - менее верный, однако заканчиваются на том же месте, оставляя, таким образом, вопрос о полноте и составе протографа после 1292 г. открытым. Густинская летопись XVII в., в части своей использующая сокращение протографа Ипатьевской летописи, также не разрешает этого вопроса45. Предположение В.Т.Пашуто, что автором последней части Галицко-волынской летописи (так наз. «Летописного свода князя Владимира Васильковича» и «Летописца времени князя Мстислава Даниловича») был владимирский епископ Евстигней46 или близкий к нему человек, непосредственно связанный с Владимиром (Волынским) и г. Каменцем, который также отмечен особым вниманием в тексте, оспорил в своей работе А.И.Генсиорский, вычленивший в тексте «Галицко-волынской летописи» (1201-1292 гг.) следы пяти сводов, продолжавших друг друга (I - до 1234 г., II - до 1266 г. в Холме, III - до 1286 г. в Перемышле, IV - до 1289 г. в Любомле, V - до 1292 г. в Пинске) и, соответственно, указавший возможных их авторов (I - холмский епископ Иван (ок. 1255 г.), II - Дионисий Павлович, государев дьяк (ок. 1269 г.), III - перемышльский епископ Мемнон (ок. 1285 г.), IV - духовная особа, близкая князю Владимиру Васильковичу (ок. 1289 г., переработал всё с 1261 г.), V - житель Пинска, ранее связанный с Мстиславом Даниловичем (в начале XIV в.)47.

инии хронографи списаша от Адама до Хрестоса; вся же лета спишемъ, рощетьше во задьняа» [Ип., 820].

45 ПСРЛ. т. 2, СПб., 1843 г., с. 233-273.

46 Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950, с.109-133.

47 Генсъорсъкий А.I. Галицько-Волинсысий лiгопис (процес складання; редакцii и редакторi). Киш, 1958, с. 99-100.

ДАТИРУЮЩИЕ РЕАЛИИ РАССКАЗА О ПОХОДЕ 1185 г _

Как бы то ни было, все эти выкладки и предположения указывают на территорию, где мог храниться оригинал и откуда могли идти в Россию известные нам списки, в том числе и протограф Ипатьевского. Подтверждением этому служит «список Яроцкого», полученный от директора Коммерческого училища в Кременце Я.В.Яроцкого, тождественный рукописи Ермолаевского списка. Его списал в 1651 г., как обозначено на рукописи, «Марко Бунъдур, законник и послушъник монастыря Николы Пустынника», дополнив «Повестью о побоищи Мамаевом с князем Дмитрием Ивановичем Владимирским в лето 6889», т.е. 3-й редакцией «Сказания о Мамаевом побоище» по классификации С.К.Шамбинаго48, а также идущие с Волыни списки Густинский и Мгарский того же XVII в.49

Список Яроцкого, тождественный Ермолаевскому и всей группе списков Ипатьевской летописи, не получивших в своей галицко-волынской части абсолютных дат, позволяет думать, что автор «владимирского летописца» не успел закончить свой труд, и собранный им свод так и не перешагнул рубеж ХIII-ХIV вв. Но как складывалась судьба его списка, попавшего на Русь и ставшего в середине 20-х гг. XV в. протографом (или архетипом) для списка Ипатьевского? Неизбежен и другой вопрос: можем ли мы считать Ипатьевский список сохранившим свои изначальную полноту, или до того, как был переплетен, он успел потерять какие-то тетради так же, как они были потеряны в его протографе, общем для всей группы этих списков, что отмечено в Ипатьевском соответствующими пробелами в тексте? Вопрос этот приобретает особую остроту и интерес, поскольку в рассказе о походе 1185г., как это было показано выше, исследователь обнаруживает вторжение социальной лексики второй половины XIV в., отсутствующей во всех остальных текстах летописи («черные люди», «отроци боярские»), а наряду с этим -заимствования из ее собственного текста, которые могут быть объяснены (учитывая местоположение данного рассказа в тексте) только наличием последующей редактуры, т.е. созданием последующего списка, в интервале между 1292 и 1425 г.

Напомню, о чем идет речь.

В рассказе о походе 1185 г. мною были выделены эпизоды и реалии, которые не могли восходить ни к реально-событийной

48 Описание Рукописного отдела БАН, т. 3, вып. 1. М.-Л., 1959, с. 305-306

49 ПСРЛ, т. 2, СПб., 1843, с. 231-232.

основе повествования конца XII в., ни быть почерпнуты из текста «Слова о полку Игореве» - «коуи/ковуи», присутствующие только в тексте Ипатьевской летописи, где они возникли по недоразумению, поездка «сторожей… языка ловить», «уряжение полков» на берегу Сюурлия, «спешивание» во время боя, «черные люди», «добрые люди», «отроци боярские» и, в особенности, боевой ход «вкруг озера». При этом следует отметить, что некоторые из перечисленных реалий, как выяснилось, присутствуют в самом тексте Ипатьевской летописи, в то время как другие ей совершенно неизвестны.