Андрей Никитин - Половецкая Русь

Торки враждовали с половцами издавна. Разбив их, согласно "Повести временных лет", русский князь Всеволод Ярославич тем самым выступил в качестве естественного союзника половцев, и половцы заключили на последующие годы мир с Русью. Ситуация изменилась, когда бежавшие из степей от половцев торки попросили защиты у киевского князя и были расселены по Роси, образовав линию военных пограничных поселений. Для киевских князей торки стали стражами южных границ и союзниками, тогда как в глазах половцев они оставались их беглыми рабами, которых следовало возвратить и наказать. Сотни последующих лет половцы постоянно обращались к киевским князьям с просьбой отдать им торков и получали неизменный отказ. Именно в этом и кроется корень более чем векового конфликта половцев с киевскими князьями, которые неизменно придерживались антиполовецкой политики.

Напрасно пытаться понять, кто из них был прав: Степь жила по своим законам, отличным от законов земледельческих народов и государств. Важно установить, что и в этих случаях "агрессивность" половцев направлена была не против Руси как таковой, а против родственного народа, с которым у них были свои счеты, тянувшиеся из глубин веков и глубин азиатских степей.

Так в чем же тогда выражалась "постоянная агрессия" половцев против Русской земли, заставляя последнюю "стонать" и "истекать кровью"? В трех набегах половцев: 1061 года, когда произошло первое столкновение княжеских дружин с половцами, 1068, когда объединенные силы русских князей - Изяслава, Святослава и Всеволода - были разбиты Шаруканом, после чего вскоре сам Шарукан попал в руки Святослава под Черниговом, и 1071 года, причины и обстоятельства которого не совсем понятны. Вот и все.

Стоит добавить, что уже в 1068 году, судя по всему, между Святославом Ярославичем и Шаруканом был заключен союз, скрепленный первым русско-половецким браком Олега, сына Святослава и дочери Шарукана. С тех пор черниговские князья и донские половцы укрепляют дружеские и родственные связи, проводя последовательную линию на "срастание" Руси и Степи. Сейчас понятно, что это была единственно верная политика соблюдения национальных интересов обоих народов. К тому же союз с половцами-несторианами для Руси был единственным гарантом национальной независимости от мусульманской экспансии с востока и от колониалистской политики Византии с юга.

Получается, что лозунг "половецкой опасности", мягко говоря, не соответствует действительности. Половцам не нужны были ни русские, ни византийские города. Куда бы они ни шли, где бы ни воевали, они неизменно возвращались в родные степи, прерывая даже военные действия, когда наступала пора сезонных перекочевок. Вот что пишет Д.А. Расовский: "Не раз половецким ханам представлялась возможность радикально изменить ход истории в причерноморском бассейне. В 1091 году они держали в своих руках судьбы византийской империи; но, после того как они помогли византийцам разбить своих сородичей печенегов, половецкие ханы и не подумали использовать свое положение победителей: удовлетворившись византийскими подарками, они вернулись в свои степи. С силами, значительно преобладавшими в численности своих союзников, русских, половцы не раз вступали в Киев, однако они никогда не пытались воспользоваться своим преобладающим положением, чтобы создать здесь свое государство. Будучи главной опорой в армии грузинского царя Давида Восстановителя, половцы всегда оставались послушным вспомогательным войском, не стремясь создать на Кавказе независимое турецкое ханство. С Кавказа, из-за Балканских гор, из Киева и из еще более далекого Владимира-на-Клязьме половцы неизменно возвращались в причерноморские степи, и в этом отношении вошедшие в эпос слова одного из виднейших половецких ханов, Атрака, о том, что "лучше на своей земле лечь костьми, нежели на чужой славным быть", могут служить эпиграфом ко всей двухвековой истории половцев…".

"Голубоглазые и златоволосые…"

Обычно половцев изображают желтолицыми, черноволосыми, скуластыми и косоглазыми, то есть монголоидами. Такими они предстают перед нами в популярных и художественных произведениях, на книжных иллюстрациях, на театральной сцене, на экране и даже в некоторых научных статьях. Это так и не так. Я уже говорил, что население Поля Половецкого в XI - XIII веках и позднее представляло собой конгломерат самых различных этносов, далеко не всегда схожих друг с другом по внешнему виду, но живущих в одних условиях и объединенных верховенством половцев, или "куманов", как их называли на Западе. И если за более чем вековой период изучения археологи смогли в общих чертах установить признаки хронологических изменений в их материальной культуре, и датировали находки, то вопросы различий печенежских, торкских и половецких захоронений XI - XIII веков до сих пор не выходят за рамки более или менее остроумных предположений.

Еще хуже с антропологией, поскольку никто, насколько мне известно, не предпринял попыток изучить и обобщить все те человеческие останки, которые были открыты при раскопках. Из случайных же обзоров следует, что в среде кочевников этого периода были представлены как группы с монголоидными чертами (число которых увеличивается с течением времени по направлению к востоку), так и представители ярко выраженного "средиземноморского типа", представленного до сих пор на территории современной Украины, - брахикефалы с высоким лбом, тонким с горбинкой носом, пропорциональными скулами и энергичным подбородком. Собственно говоря, это классический тип населения Балкан и Южной Европы, каким мы знаем его по погребениям эпохи бронзы Восточной Европы и далее, на всем необозримом пространстве евразийских степей от Дуная до Прибайкалья.

И ничего удивительного в этом нет. Половцы, как известно, принадлежат к тюркоязычной семье народов, а древние тюрки, такие как хазары и болгары, всегда славились красотой. О красоте половцев и в первую очередь половчанок сохранилось много свидетельств. Дочь хана Атрака Гурандухт, ставшая женой Давида IV Строителя, с успехом конкурировала с красотой грузинских княжен, персидский поэт Низами Ганджеви, женатый на половчанке, воспевал исключительную красоту женщин этого народа. Наконец, стоит вспомнить эпитет Кончаковны, племянницы Гурандухт, - "красная девка", употребленный в "Слове о полку Игореве" по отношению к ней и к половчанкам вообще, эпитет, выразивший высшее восхищение поэта и ни разу более не употребленный в отношении представительниц прекрасного пола других народов.

Тот или иной антропологический облик, вписывающийся в привычный стереотип или, наоборот, противоречащий традиционным, хранящимся на уровне подсознания этноса канонам красоты, играет важную роль в установлении межэтнических контактов. Несоответствие привычному стереотипу вызывает всплеск ксенофобии, боязни нового, "чужого", препятствуя таким контактам, и наоборот, при общем сходстве действительная чужеродность оказывается как бы незамечаемой. В древности этот фактор играл еще большую роль, чем в наши дни. А в случае с половцами, похоже, барьера для межэтнического общения не возникало. Такое наблюдение в первую очередь относится к половецкой аристократии, по-видимому, импонировавшей эстетическим представлениям славян, грузин и обитателей Подунавья. Объяснить это можно лишь теми характерными чертами, которые выделяли половцев из массы остальных тюрков и определили имена, под которыми они были известны у других народов.