Михаил Лобанов - Оболганная империя

Расскажу об одном деревенском неофите. Это может кое-что прибавить к нашему разговору. В деревне Малое-Дарьино, где я жил в детстве, на Рязанщине, под Спас-Клепиками, поселился после войны новый человек по фамилии Цукерман. Женился он на уроженке здешних мест Наталье Добровой, дочери знаменитой в тридцатые годы Софьи Добровой. Знаменитой тем, что удостоилась похвалы с высокой трибуны самого Кагановича за свое бойкое выступление на Всесоюзном съезде колхозников. В запале красноречия она крикнула в зал: "Приезжайте, товарищ Буденный, к нам в колхоз, мы подарим вам лучших коней для красной кавалерии!" А когда вскоре к ней в колхоз приехали корреспонденты, то оказалось, что "лучшие кони" висят на веревках от истощения.

Так вот, поселился зять бывшей знаменитости в русской деревне - и ничего, прижился. Никто ему, разумеется, ничем не давал знать, что он какой-то чужак здесь - наоборот, даже было что-то вроде взаимовлияния. Он, казалось, обрусел, а кое-кто из местных вроде бы объевреился. Так и положено в миру. Но это не мешало ему оставаться вполне самобытным. Мой покойный дядя Иван Анисимович, добродушно посмеиваясь, рассказывал мне об одной живописной сцене. Идет он мимо дома Добровых и видит: Цукерман вытаскивает из избы вещи, вокруг навалены мешки, узлы, всякая рухлядь. "Ты что делаешь, Яков Исаакович?" - "Молчи! Хочу все вытащить и поджечь дом, страховку получить. Ох... все!" Видно, и в самом деле опротивела ему местечковая русская дикость, но ничего, не поджег, продолжал жить, плодиться.

Вот вам и антисемитизм. Кому-то этот рассказ может показаться чуть ли не анекдотическим, но ведь из таких историй образуется та плазма быта, которая способна больше и глубже сказать о взаимоотношениях людей разных национальностей. В народе решается все проще и человечнее, не то что в грязной игре политиков и так называемых интеллектуалов.

- Однако обвинения русских в антисемитизме звучат за последние годы постоянно, причем с возрастающей настойчивостью. Телевидение и определенная пресса нагнетают страсти изо всех сил, хотя, казалось бы, повода нет никакого.

- Поразительно! Доходит до полной умственной невменяемости обвинителей. Вот передо мной "Независимая газета" от 31 июля сего года. В ней - статья А. Севастьянова "Политические перспективы еврейской диаспоры на Украине". В конце статьи говорится: "Можно смело прогнозировать, что если сегодня Россия по уровню антиеврейских настроений стоит на одном из последних мест, позади США, Германии, Польши, Венгрии, Латинской Америки (что зафиксировано беспристрастными социологическими исследованиями), то это "первенство наоборот" ненадолго". Как понять такое? Выходит, что если в России нет антисемитизма, то тем хуже для нее, все равно она будет первой погромщицей в мире...

- Вы упомянули о такой отличительной черте нацизма, как расизм. Существует ли, по вашему мнению, опасность расизма в России?

- Известно, расизм одинаково характерен как для нацизма, так и для сионизма. На эту тему есть специальные авторитетные исследования. Но я хочу напомнить о Сталине, который постоянно подчеркивал мысль об опасности сионизма. Разговор со Сталиным о сионизме приводится, например, и в воспоминаниях художника Е. Кацмана, опубликованных в "Независимой газете" от 4 июля нынешнего года (встреча состоялась на даче Иосифа Виссарионовича в 1933 году).

Впрочем, оставим политику и поговорим о более близких мне делах - о писателях, литературе. В связи с тем же сионизмом. Вот критик Владимир Бондаренко назвал премии Букера расистскими. Имеется при этом в виду, что эти премии присуждаются только по национальному признаку. Исключительно евреям. Так же и премия "Триумф", отстегнутая соплеменникам банкиром Березовским из награбленного у народа. Премия в знак совместного триумфа в "этой стране". Лауреаты - все те же лица: Жванецкий, Войнович, Окуджава, Эйфман, Гребенщиков, Шнитке... Такие же премии - "Государственные", "Президентские".

- Нынешняя литература крайне политизирована, писатели-"демократы" не стыдятся открыто быть прислужниками антинародного режима. Вспоминается, как именно эти писатели на встрече с Ельциным накануне 4 октября 1993 года призывали его "решительно действовать" против так называемых красно-коричневых, а в кровавый день расстрела Дома Советов вопили яростно: "Раздавить гадину!"

- Особенно в этой кровожадной истерике отличился Окуджава. Он публично похвалялся, что испытывал великое наслаждение при виде расстрела... Молодцы белорусы, они устроили обструкцию этому "демократу", когда он приехал в Минск.

Окуджаву знают как гитариста, эстрадника, кто-то помнит его "Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке". Как всегда, у этого барда - стишок серенький, но со смыслом. Понятно, кто эти друзья. Но, кроме песенок, имеются еще у Окуджавы так называемые исторические повести. В моей книге "Страницы памятного" есть статья "История и ее литературные варианты", где я разбираю эти опусы. Честно говоря, мне стоило героических усилий, чтобы одолеть такую графоманию. Безграмотный язык. Невежественные измышления о событиях русской истории XIX века. Везде одна и та же русофобская начинка. Вот русские войска несут в качестве знамен гулящую девку. Повторение одного и того же: "От пространств российских захватывало дух, рабов хватало"; "Беспредельная тупость патриотов". Ни одного нормального русского человека; Все уроды, тупицы, доносчики, пьяницы. Если и есть порядочные герои, то это кто угодно - немец, полька, француженка, грузин и т. д., только не русский. И какое-то маниакальное пристрастие к крови. В роман "Свидание с Бонапартом" "кровь", "чужая кровь" "затхлая кровь", "крашеная кровь", "Я вижу, как загорелись ваши глаза при слове "кровь" "А одна ли у нас кровь?", "Нет слов, способных подняться выше крови" и т. д. Преследующая автора "кровь" - его тайное тайных. Она многое объясняет в сочинениях, в поведении барда, в самом его отношении к "чужой крови" - при том же расстреле 4 октября.

Реальное место Окуджавы в русской литературе таково, что не стоило бы и говорить о нем. Но дело в том, что эти "возьмемся за руки, друзья" впереди своих колонн в качестве знамени, как ту гулящую девку, несут своего барда. В Переделкине уже открыт... "народный музей Окуджавы". На Трубной площади устраиваются шумные тусовки, здесь намечается ему поставить памятник. "Демпечать" уже объявила, что сие сооружение будет соперником установленного недалеко отсюда памятника Пушкину. Все это напоминает известную тактику Израиля: поскорее застолбить захваченный кусок территории, а затем, путем всяческих проволочек, сделать захват необратимым.

Торопятся прихватизаторы. А главный из них - Чубайс вместе с таким же государственным преступником Гайдаром объявили Окуджаву своим духовным вождем. На вечере памяти барда в начале июня сего года в Театре современной пьесы они вспоминали, как вместе с ним традиционно справляли старый Новый год. Поведали, что всегда при принятии важных для судеб страны решений думали, "что сказал бы об этом Булат Шалвович". Страшное дело: на вершине власти в России оказалась компашка, для которой высший авторитет в государственных делах - литературный экстремист. Объяснить это можно только одним: "Нет слов, способных подняться выше крови". И это видно вообще в политике, в поведении нынешних правителей, которые действуют по вышеприведенному принципу: "А одна ли у нас кровь?" Не случайно ни одного лица от официальных властей не было на похоронах Леонида Максимовича Леонова, патриарха русской литературы. Почти полное молчание прессы. Зато какой бум был поднят вокруг похорон того же Окуджавы, конферансье Брунова, "не понятого в этой стране" композитора Шнитке и т. д. В почетном карауле были первые персоны ельцинского режима - Чубайс, Черномырдин, Кириенко, с газетных страниц, с экрана телевизора не сходили заклинания об их гениальности. Простаки могли подумать, что русская культура обезглавлена и осиротела.