Стивен Амброз - День «Д». 6 июня 1944 г.

— Они же в меня стреляют, — ответил Гай.

— А как ты это узнал? — снова спросил Билл.

— Так они же в меня попадают! — сказал Гай».

Рядовой Салва Меймон вспоминает, что «в ночь дня „Д“ кто-то из солдат встретил стадо коров»: «Он подоил одну из них. Молоко было горьким, как хинин. Оказывается, коровы питались луком».

Лейтенант Вермир рассказывает, что он «хорошо помнит, когда наступила полночь, потому что 7 июня мой день рождения»: «Я подумал, что если переживу эту ночь, то мне уже ничего не грозит. Действительно, тогда у меня пропал всякий страх».

Рейнджеры понесли тяжелые потери. Некоторые попали в плен. К концу сражения только около 50 человек из 200 еще могли идти в бой. Но они не сдали Пуант-дю-О.

Позднее некоторые авторы отмечали, что жертвы рейнджеров оказались напрасными, поскольку немцы отвели орудия из укрепленного района у Пуант-дю-О. Это неверно. Пушки были в полной боевой готовности и с лихвой обеспечены снарядами. Они могли поразить (дальность стрельбы достигала 25 000 м) крупнейшую цель в мире — более 5000 кораблей в Ла-Манше, а также войска и технику на побережьях «Омаха» и «Юта».

Лейтенант Эйкнер делает совершенно правильный вывод: «Если бы нас там не было, то эти орудия сеяли бы смерть и разрушения как на берегу, так и в море. Они бы вызвали еще более значительные жертвы. К 9.00 утра дня „Д“ рейнджеры вывели из строя батарею и заблокировали шоссе, отняв у противника возможность перебрасывать подкрепления. Таким образом, к 9.00 мы завершили нашу миссию. Рейнджеры на Пуант-дю-О первыми выполнили задачу дня „Д“, и мы гордимся этим».

В 8.30 высадка на «Омахе» прекратилась. Войска должны были уйти с берега, атаковать немецкие позиции, чтобы уменьшить мощь смертоносного огня, поливающего пляжи, овладеть плоскогорьем, продвинуться в глубь материка и с тыла выбить противника из укреплений над выездами, освободив проходы для боевой техники, скопившейся внизу.

Подобные операции требовали постоянной поддержки наземной артиллерии, подвоза подкреплений и боеприпасов. Эйзенхауэр больше всего опасался возникновения тупиковой ситуации. Американцы располагали значительными силами, около 5000 человек, но они были отрезаны от моря и оказались в положении одновременно и наступавших, и заложников.

Именно на это рассчитывал Роммель. Его противник попал в капкан: не было возможности ни наступать, ни отступать. План операции «Оверлорд» предусматривал, что выезды на сушу будут открыты к 7.30. Однако и в 8.30 они прочно удерживались немцами и были недоступны.

Американцы на берегу проходили свое первое боевое крещение. Их было наполовину меньше, чем предполагалось. Они были разобщены, измотаны, напуганы, подавлены, изранены.

Немцам казалось, что десантники терпят поражение. Когда в 8.30 они перестали высаживаться, командир блокгауза «Видерштанднест-76» у Вьервиля сообщил по телефону в штаб 352-й дивизии: «В районе Сен-Лорана и Вьервиля противник залег возле уреза воды и пытается найти спасение за береговыми препятствиями. Горит множество техники, в том числе десять танков. Подрывники бездействуют. Десантники больше не выходят на берег. Суда отошли в море. Прицельный огонь наших ДОСов и артиллерии нанес противнику значительный урон. На пляжах много раненых и убитых».

Это описание сверху. Таким же берег представлялся и со стороны моря. Джипы, грузовики, полугусеничные установки, пережившие высадку под артиллерийским обстрелом, застряли на узкой песчаной полосе. Они не могли преодолеть галечную насыпь. На пляже создалась невообразимая «пробка». Неподвижную технику немцы расстреливали в упор из орудий и минометов.

Десантники небольшими группами и в одиночку начали подниматься по скале между выездами у Вьервиля и Ле-Мулен. Их в какой-то мере прикрывал огонь эсминцев и уцелевших танков, но в основном они были предоставлены сами себе.

Как это обычно бывает на войне, именно пехотинцы (включая в данном случае саперов, матросов береговой охраны, артиллерийских наблюдателей, «морских пчел») оказались на острие сражения. Это самая страшная и опасная ситуация, в которую может попасть человек. Но именно на этом острие решается исход боя. Наиболее тяжелые испытания выпадают на долю человека с винтовкой. И ни на каком другом участке Второй мировой войны сражение не было столь острым, как на «Омахе» ранним утром 6 июня.

Тяжелее всего пришлось 116-му полку и 5-му батальону рейнджеров (включая две роты из 2-го батальона). Они высадились на правом (западном) фланге «Омахи». 116-й полк — одно из формирований Национальной гвардии США (штат Виргиния) — являлся подразделением стандартной пехотной дивизии. 5-й батальон рейнджеров — элитная часть, состоявшая сплошь из добровольцев. Их действия фактически определили исход сражения на «Омахе» и, возможно, всего вторжения. Подвиги пехотинцев и рейнджеров — результат блестящей работы, проделанной генералом Маршаллом, офицерами и сержантами регулярной армии по превращению «детей Великой депрессии» в первоклассных бойцов. Рядовой Феликс Бранхем заметил в интервью: «Я слышал разговоры о том, что нам повезло. Нет, это не везение. Мы высаживались на „Омахе“ хорошо обученными и натренированными. С нами были отличные командиры. И наконец, с нами был всемогущий Господь Бог».

«Перед каждым из нас лежало собственное поле битвы, — продолжал Бранхем. — Путь в 40—50 ярдов. Метрах в пятнадцати вел свой бой другой солдат. Он мог бы рассказать совсем другое о дне „Д“.

Безусловно, так и происходило на правом фланге «Омахи» (и на левом тоже, как это будет показано далее). Десантники поднимались на скалу, как правило, в одиночестве. Капитан Роберт Уокер, пройдя треть пути, наткнулся на мертвого солдата из 116-го полка. Он забрал у погибшего «М-1» и каску: «Вокруг меня не было ни души. Я понял, что один и должен полагаться только на себя». Уокер решил добраться до вершины и пойти вправо, к месту сбора десантников 116-го полка у Вьервиля: «Я перешагнул через множество мертвых тел, все они лежали головами вперед». У самого гребня он услышал стоны. Капитан осмотрелся и увидел немецкого солдата с чудовищной раной в паху.

Немец просил дать ему wasser (воды). Уокер по-немецки ответил, что его фляжка пуста. Солдат сказал Уокеру, что чуть выше есть ein born (родник). Пройдя немного вверх, капитан обнаружил чудесный источник с прозрачной водой. Он наполнил фляжку и напоил своего врага. Прежде чем отправиться дальше, Уокер еще раз поднялся к роднику, набрал воды, вернулся к раненому недругу и наполнил водой крышку своей фляжки.

Раненый немецкий солдат был единственным живым существом, которого встретил Уокер, взбираясь на скалу. Ситуации, в которой оказался капитан, случались, но редко. Десантники, поднимаясь наверх, обычно не сталкивались с немцами и шли группами, хотя и небольшими. Преодолев дамбу и узкое пространство до скалы, они, вступив на склоны, чувствовали себя в относительной безопасности. Дым от стрельбы и горевшей травы обеспечивал хоть какое-то прикрытие. Десантники находились между выездами, которые немцы обороняли с особым упорством. Траншеи были вырыты так, чтобы вести продольный, а не фронтальный огонь. Кроме того, в скале имелись расщелины и провалы, в которых можно было укрыться.