Стивен Амброз - День «Д». 6 июня 1944 г.

Для Эдуарда Р. Марроу в Лондоне это был день сплошных расстройств. Си-би-эс поручила ему координировать работу всех корреспондентов и к тому же зачитывать различные сообщения, поступавшие из Верховного штаба Союзнических экспедиционных сил и других источников. Он бы предпочел в это время находиться во Франции. Настроение портили и корреспонденты, у которых практически не было ничего стоящего для Соединенных Штатов. Мобильных передатчиков не имелось ни на берегу, ни на кораблях. Корреспонденты, которые высаживались с десантных судов (Билл Доунс, Ларри Лесер, Чарлз Коллингвуд), не могли вести репортажи с места событий.

Наконец, ранним утром 7 июня (в 23.00 по нью-йоркскому времени) Марроу получил то, что хотел. Это была запись, сделанная на рассвете у берегов Франции. Ее удалось срочно переправить на катере в Лондон.

— Я думаю, что она вам понравится, — сказал Марроу своим боссам в Нью-Йорке.

Это был репортаж Джорджа Хикса из Эй-би-си с борта «Анкона». Он описывал боевой строй кораблей на фоне канонады немецких батарей и союзнического флота. Репортаж Хикса, сопровождаемый грохотом сражения, стал самой популярной радиопередачей о высадке в день «Д».

В Париже военный губернатор Штюльпнагель выпустил прокламацию, которая транслировалась по французскому радио: «Немецкие войска получили приказ расстреливать на месте каждого, кто будет замечен в сотрудничестве с союзническими солдатами, моряками или летчиками. Такой француз будет считаться бандитом».

Премьер-министр в правительстве Виши — Пьер Лаваль обратился по радио к согражданам с воззванием игнорировать призыв Эйзенхауэра к сопротивлению, переданный Би-би-си: «С горечью я прочитываю сегодня приказы, которые дает французам американский генерал. Правительство Франции строго выполняет условия перемирия 1940 г. и призывает граждан страны следовать данному нами обещанию. Если кто-либо из вас примет участие в начавшемся вторжении, то Франции грозит гражданская война».

Маршал Петен призвал французов выступить вместе с немцами: «Англосаксонцы ступили на нашу землю. Франция стала полем грандиозной битвы. Французы, не позволяйте вовлечь себя в действия, которые могут вызвать возмездие. Четко исполняйте распоряжение правительства».

Парижане слушали, но делали свои выводы. В стране в целом сохранялось спокойствие. Бойцы Сопротивления, конечно, начали действовать. Однако не все французы входили в эту организацию. В самой Нормандии и повсюду от Нормандии до границ с Германией люди были обеспокоены тем, что в их деревне, городке или на ферме вспыхнут бои. Они едва осознавали, что происходит. Немцы оккупировали всю страну, они мелькали везде и повсюду, в то время как приход союзников представлялся лишь отдаленной надеждой. Французы поступали разумно — вели себя тихо и держали свои мысли при себе.

В маленьких городках юга Франции люди были более откровенными в выражении своих чувств. Энтони Брукс из службы специальных операций вошел в Тулузу на рассвете. Он уже знал из сообщений Би-би-си, что час вторжения наступил. Но только ему и бойцам Сопротивления было известно, что наступил день «Д».

Брукс рассказывает: «Я проник в Тулузу через сады и огороды с крошечными одноэтажными домиками и длинными грядками с салатом и луком, над которыми, как над художественными полотнами, трудились местные жители.

Я проходил возле одного домика как раз после восхода солнца. Ставни были раскрыты настежь, и маленькая девочка, я думаю, лет восьми, совершенно нагая, высунулась в окно и прокричала:

— Они высадились! Европа будет свободной!»

Брукс отправился на явку в Тулузе, где мы «собирались выпить по стакану белого вина»: «Мы праздновали, потому что нам не верилось в то, что доживем до этого дня. Я имею в виду освобождение. Когда я впервые прыгал с парашютом во Францию в 1942 г., мне и в голову не приходило, что я увижу день „Д“.

Одна знаменитая американская экс-репатриантка, бывшая гражданка Франции, весьма живописно восприняла события тех дней. В 1940 г. Гертруда Стайн уехала из Парижа, когда в город вошли немцы. «Они предупредили нас: „Убирайтесь отсюда!“ — написала Стайн в 1945 г. — И я сказала Алисе Токлас:

— Не знаю, надо ли это делать. Слишком много неудобств. А я так привередлива в еде».

Но им пришлось покинуть Париж. Стайн и Алиса Токлас поселились в деревне Белли на перекрестке границ Италии и Швейцарии. Стайн так охарактеризовала свое новое положение: «Алиса Токлас слушала радио, а я уходила в сад подрезать кусты и забыть о войне».

Конечно, совсем отойти от событий ей не удавалось. 5 июня 1944 г. Стайн писала: «Ночью взят Рим. Это радость, и какая еще радость!.. Она немного отвлекла людей от переживаний по поводу бомбардировок Франции (союзниками) и гибели мирных граждан… Но Рим взят, и все забыли о бомбардировках, а для французов прощать и забывать, забывать и прощать — это просто, даже очень просто. Рим взят, и это еще не конец войны, а лишь начало конца».

6 июня Стайн вышла на улицу, чтобы набраться впечатлений. Ей встретились несколько немецких солдат: «Они как-то неуверенно и жалко поприветствовали меня, сказав „здравствуйте“. Я, естественно, не ответила. Потом я сидела с женой мэра возле ее дома. Немецкий солдат прошел по дороге, вежливо поклонился и тоже сказал „здравствуйте“. Прежде они никогда этого не делали.

Отлично. Сегодня высадка… Мы слушаем Эйзенхауэра… А вчера какой-то человек продал нам десять пачек сигарет «Кэмел». Какое счастье! И мы поем «аллилуйя». Мы чувствуем себя прекрасно. Все нам звонят и поздравляют меня с днем рождения, который еще не наступил. Но мы понимаем, что все это значит. И я говорю в ответ, какая у них великолепная прическа. Пусть она всегда будет такой красивой. Какой сегодня выдался день!» [93]

В Риме празднества были уже в разгаре, когда передали новости о вторжении. Они стали еще более шумными, Даниэл Лэнг в колонке «Письма из Рима» («Нью-йоркер») отметил, что «итальянцы пришли в экстаз»: «Они любят победителей несколько сильнее, чем другие нации. Тысячи итальянцев собрались на площади, где еще недавно Муссолини устраивал свои бодрые шествия. Они восторгались и аплодировали, словно присутствовали при исполнении величайшей оперы в своей жизни. Они выкрикивали любые английские слова, которые приходили на ум. Один обезумевший от радости старик без конца вопил:

— Уик-энд! Уик-энд!

Многие держали в руках огромные букеты цветов и забрасывали ими солдат на джипах и танкистов. Толпы людей размахивали британскими, французскими и американскими флагами. Откуда они их взяли, это могут знать только сами итальянцы».

В Амстердаме Анна Франк услышала известия о высадке союзнических войск по радиоприемнику в своем укрытии на чердаке. «Наступил день „Д“, объявили по английской информационной программе, — записала она в дневнике. — Это великий день. Началось вторжение! Новости передаются на английском языке… Мы говорили об этом за завтраком в девять часов. Неужели повторится история с высадкой в Дьепе два года назад?»