Стивен Амброз - День «Д». 6 июня 1944 г.

Тут я заметил, что на мне нет спасательного пояса. Его сорвало взрывом. Я кинулся в море с правого борта. Нам не пришлось прыгать. Мы просто поплыли, так как корабль уже уходил под воду».

Через два часа Гранта и других моряков с «Корри» подобрал американский «Фитч». Их согрели горячим кофе и торпедным спиртом. Потом перевели на транспортное судно и отправили в госпиталь в Англию.

На «Фитче» Грант встретил командира носового огневого отделения Равинского: «У него было обожжено 99 процентов тела. Мы изо всех сил старались ему помочь. Но на следующий день он скончался» [51].

Матрос Джозеф Долан слушал эфир в боевой информационной рубке на «Бейфилде»: «Я до сих пор помню тревожное сообщение, которое поступило с „Корри“. В нем говорилось, что эсминец подорвался на мине, на корабле много жертв и нужна срочная помощь. Большинство сообщений приходили зашифрованными, а это я получил открытым текстом».

Матрос А. Р. Бейер отплыл с «Фитча» в шлюпке, чтобы подобрать уцелевших моряков. Он видел, как до последнего момента держалась над водой задравшаяся вверх корма «Корри». Бейер заметил человека, уцепившегося за лопасть винта. Но он решил вначале снять людей с плотов и обломков тонущего судна. Когда матрос повернулся снова к «Корри», на винте уже никого не было. За утро «Фитч» поднял на борт 223 моряка с эсминца «Корри».

Младший лейтенант Дуг Берч находился на противолодочном корабле у побережья «Юта». Когда «Корри» подорвался на мине, он видел, как людей выбрасывала в море. Берч дал одному матросу, поднятому на борт, свою кровь для переливания: она оказалась такой же группы и с положительным резусом. Когда старшина медицинской службы сказал: «Он мертв», «я не мог понять, — вспоминает младший лейтенант, — о ком говорит старшина — о матросе или обо мне».

Мины нанесли серьезный урон десантному флоту у побережья «Юта». Головной катер управления ГДСУ 1261 подорвался в 5.42 и через четыре минуты затонул. В 5.47 то же самое случилось с судной ДСТ 597, которое шло за кормой ГДСУ 1176. Вандер Бик со своего ДСУ 60 видел, как судно поднялось из воды на мощной взрывной волне: «Мы были всего в нескольких ярдах и почувствовали, как содрогнулся корпус нашего катера». ДСТ 597 погрузился на дно, забрав с собой четыре танка «ДД».

Примерно в это же время Вандер Бик узнал о том, что вышло из строя ДСУ 80, которое налетело винтом на тральный буй. Его ДСУ 60 осталось единственным средством наведения ДСТ и первого эшелона ДССПЛС на «Омаху». Выполнить эту задачу одним судном вместо трех представлялось практически невозможным. Ситуацию осложняли ветер, дувший с берега, и сильное морское течение. Вандера Бика снесло влево, и когда он подал сигнал на ДСТ и ДССПЛС следовать за ним, суда находились на расстоянии 500—1000 м к юго-востоку от назначенного места высадки.

К 6.00 ДСТ спустили на воду танки, которые с трудом начали продвигаться к берегу, преодолевая встречный ветер и волны. Их обгоняли боты Хиггинса.

Пока десантные суда выходили на передовые позиции, линкоры и крейсеры продолжали вести огонь. Залпы создавали звуковые волны такой силы и плотности, что их можно было не только слышать, но и осязать. Канонаду корабельной артиллерии дополняли немецкие батареи и гул бомбардировщиков.

«Невада» стояла на якорях у «Юты», «Техас» и «Арканзас» — возле «Омахи». Корабли не могли маневрировать из-за ограниченности протраленной полосы. Моряки считали более опасными для себя мины, а не гитлеровские пушки. За «Невадой», «Техасом» и «Арканзасом» располагались транспортные суда, впереди — эсминцы и десантные флотилии. К берегу густо шли боты Хиггинса, ДСП, ДСТ, ДАКВ. Крейсеры обеспечивали прикрытие линкорам.

Первыми мишенями для 14-дюймовых орудий «Невады» стали немецкие батареи. Пушки меньшего калибра обрабатывали пляжи. В 6.20 линкор также повернул свои 14-дюймовые стволы на взморье. Этого потребовал генерал Коллинс, который полагался на высокую точность больших орудий и хотел, чтобы они пробили бреши в бетонной стене набережной. Стрельба велась прямой наводкой, почти по горизонтали. Внушительных габаритов снаряды пролетали над ботами Хиггинса, создавая вакуум, который, как утверждают десантники, буквально высасывал суда из воды.

На «Омахе» по батарее у Пуант-дю-О палили орудия «Техаса». Здесь вскоре должны были высадиться рейнджеры. К 5.50 рассвет уже позволял самолетам-корректировщикам направлять огонь. Корабельные снаряды изрыли Пуант-дю-О кратерами, обрушили в море глыбы скал и, по всей вероятности, уничтожили немецкие казематы с пушками.

Командир авиационного крыла британских ВВС Л. К. Гловер корректировал стрельбу линкора «Уорспайт», который забрасывал снарядами батарею в Виллервиле к востоку от участка «Меч». Он находился между кораблем и берегом. Гловер рассказывает: «Я дал команду „огонь“ и медленно развернулся бортом к материку, чтобы понаблюдать за взрывами. Вдруг самолет так тряхануло, что я чуть не потерял сознание. В этот же момент я заметил, как от меня в сторону берега удаляются два громадных объекта. Мне стало ясно, что я пролетел под прямым углом через спутные струи, оставленные двумя 15-дюймовыми „чушками“ с „Уорспайта“. Я последовал за ними и видел, как одна из них поразила огневую позицию, которая была нашей главной целью». С гораздо меньшим энтузиазмом Гловер сообщил о том, что корабельные снаряды сбили в день «Д» по крайней мере два союзнических самолета.

В 6.15 «Техас» направил свои 14-дюймовые орудия на выездную дорогу в западной оконечности «Омахи». Она шла через лощину к деревне Вьервиль и имела стратегическое значение. По мнению адмирала Морисона, «от мощности и точности корабельной артиллерии во многом зависело то, насколько быстро и с какими потерями 1-й батальон 116-го полка (29-й дивизии) сможет овладеть этим выездом на материк после часа „Ч“.

По «Техасу» стреляла батарея в Порт-ан-Бессене. Ник Карбон из Бруклина, служивший матросом на линкоре, видел, как немецкий снаряд упал в воду между «Техасом» и британским крейсером. Имитируя голос знаменитого американца , он произнес:

— Я ненавижу войну. Элеонора ненавидит войну.

На западном фланге «Омахи» линкор «Арканзас» бил по батарее в Ле-Мулен, а крейсеры и эсминцы — по казематам и ДОСам на скале (здесь теперь кладбище). На британском и канадском участках высадки противник также попал под интенсивный артиллерийский огонь.

На немецкие батареи и береговые фортификации упали тысячи тонн снарядов. Результат, по большому счету, был обескураживающим. Все, кто побывал в Нормандии, подтвердят, что причина этого заключалась не в ошибках артиллеристов, а в мастерстве германских строителей. Моряк Айан Мичи с британского крейсера «Орион» верно заметил: «Мы стреляли отлично, о чем свидетельствуют многочисленные прямые попадания. Одну батарею мы поразили 13 раз, прежде чем перевели огонь на другую цель». Однако и в Лонге-сюр-Мер, и в Пуант-дю-О, и в Порт-ан-Бессене, и в Сен-Маркоф, и в Азевиле по сей день стоят орудийные казематы, поврежденные, но не разрушенные. Они выдержали десятки прямых попаданий. Даже 14-дюймовые снаряды не могли их пробить. Взрывы оставили глубокие вмятины, откололи солидные куски бетона, местами обнажили стальные прутья, и все же казематы уцелели.