Александр Севастьянов - Золотой век русского искусства – от Ивана Грозного до Петра Великого. В поисках русской идентичности

Чрезвычайно важно отметить, что в период Ордынской Руси произошла своеобразная перемена ориентации русского народа с Запада на Восток. Этому способствовали такие факторы, как: 1) выставленный людьми Запада (поляками, литовцами, немцами, шведами) разделительный кордон 128 128 Через этот кордон нелегко было пройти не только из Руси в Европу, но и из Европы на Русь. Так, итальянцам, которые нанимались к великим князьям в качестве строителей и инженеров, приходилось порой годами добираться до Москвы через Молдавию и Крым. ; 2) разрыв с католической церковью; 3) сохранившийся христианский транзит, ведший русского пилигрима именно в восточном направлении: в Константинополь, на Афон и в Святую Землю; 4) развитие торговых отношений со странами Востока, превращение Волги и Дона в главные торговые артерии (со странами, соответственно, Каспийского и Азовско-Черноморского бассейнов). Судить о степени перемен позволяет, опять-таки, литература.

Известные мемуары русских путешественников (неважно, торговцев или паломников) все повествуют исключительно о землях Востока. Начиная с «Путешествия в Палестину» игумена Даниила (1104—1106) и далее, в хронологическом порядке: «Сказание о святых местах в Константинополе» Василия Калики (1321—1323); «Хождение Стефана Новгородца» в Константинополь (1348—1349); «Хождение архимандрита Агрефения» в Иерусалим и «Сказание о пути к Иерусалиму» инока Епифания (1370-е); «Пименово хожение в Царьград», «Беседа о святынях Царьграда» и «Сказание о Царьграде», составленные Игнатием Смольнянином по наказу смоленского епископа Михаила на основе впечатлений от паломничества митрополита Пимена (1389—1393); «Хождение в Царьград» дьяка Александра (1391—1396), включенное в Новгородскую IV летопись; «Хождение» диакона Троице-Сергиева монастыря Зосимы в Константинополь и Иерусалим (1419—1420); «Слово о бытии Иерусалимском» Арсения Селунского (XV век); «Хождение» иеромонаха Варсонофия в Иерусалим, Египет и Синай (1456 и 1461—1462); «Повесть о взятии Царьграда турками» Нестора Искандера (предположительно 1460-е) и, наконец, рассказ о взятии Константинополя турками, записанный Герасимом Поповкой со слов монаха-доминиканца Вениамина в Новгороде (1491).

Наряду с этой паломнической по смыслу литературой мы встречаем и тексты иного, бытописательного жанра. Они все относятся уже к XV веку, когда контроль Орды над Русью ослаб: «Сказание о Железных вратах» – рассказ русского путешественника, побывавшего в 1436—1447 годах в Дербенте и Ширване; «Хождение на Восток» купца Василия Познякова, побывавшего в Малой Азии, Египте и Святой Земле (1465—1466); наконец, знаменитое «Хожение за три моря» Афанасия Никитина (1471—1474, по Л. С. Семенову), повествующее о путешествии русского купца в Индию, Персию, Эфиопию, Турцию и Крым. В 1492—1493, по гипотезе А. А. Шахматова, некий казначей Михаил Григорьев (либо Гиреев) совершил путешествие на Ближний Восток, оставив описание в списках «Хронографа» (не ранее 1512). В конце XV – начале XVI века написано также сказание о Сибири под названием «О человецех незнаемых в восточной стране».

Все перечисленное ясно свидетельствует о восточном направлении вектора русских интересов и любознательности, русского тяготения. Ведь ничего подобного или даже близко сравнимого не написано русскими людьми того времени о странах Запада, если не считать отчета о Флорентийском соборе 129 129 Казакова Н. А. Западная Европа в русской письменности XV—XVI веков: Из истории международных культурных связей России. – Л., 1980. Надо признать, что с середины XVI века у русского читателя появились переводные источники, повествующие, в том числе, о современных странах Запада. Но их было крайне мало и они носили поверхностный обзорный характер, как, например, русский перевод «Хроники всего света» польского писателя и историка Марцина Бельского (первод не ранее 1564). А вот популярное «Сказание об Индийском царстве» было переведено уже в первой половине XIV или даже в XIII веке. Это сравнение позволяет четко определить вектор русских интересов и приоритетов: Восток более Запада. . Это важно отметить, поскольку, как станет ясно из дальнейшего, к XVI веку произошла весьма значительная как идейно-политическая, так и эстетическая переориентация русского народа с Запада на Восток. Этот момент традиционно недооценивается историками. Пора поднять его на щит.

Но, быть может, самое важное – создаются такие фундаментальные светские литературные памятники, которые закладывают и поддерживают историческое сознание русского народа, становятся для него нравственными и политическими маяками, продолжая традицию «Слова о полку Игореве». Это повесть о Куликовской битве «Задонщина» (вскоре после 1380, по М. Н. Тихомирову – уже в 1384); «Повесть о нашествии Тохтамыша» (конец XIV века, по Л. А. Дмитриеву); «Повесть о разорении Рязани Батыем» (конец XIV века либо первая половина XIV века); «Повесть о стоянии на Угре» (между 1481 и 1489); «Сказание о Мамаевом побоище» (первая четверть XV века, по Л. А. Дмитриеву; между 1440-ми годами и началом XVI века, по М. А. Салминой), «Повесть о битве на реке Воже», «Повесть о битве на реке Пьяне», «Повесть о нашествии Едигея». И т. д. Ряд этих повестей впоследствии вошел в состав различных летописей, стал частью официальной историографии.

Итак, мы видим: русский народ приступает к осмыслению своей истории уже как единого целого не только во времени, но и в пространстве. Это уже в полном смысле слова национальная история, история русской нации. При этом оказывается, что она, по большому счету, состоит из двух главных составляющих. Отчасти это – история бед и Божьей кары, принесенных на нашу землю татарами, история отчаянной, но справедливой и успешной борьбы русского народа с вековечным врагом; а отчасти – история русской святости, Святой Руси, пережившей, одолевшей и преобразовавшей Русь Ордынскую.

Национализация православия, неизбежная в контексте всяческого возвышения Москвской Руси, становилась мейнстримом времени. Процессы русского духовного роста, отразившиеся в богословии и литературе, не в меньшей степени проявились и в живописи, о чем подробно говорилось выше. Иконопись Андрея Рублева и Дионисия выразила этот духовный рост, быть может, ярче всего, но этими именами дело не ограничивалось, само явление носило достаточно массовый, эпохальный характер.

Все указанные процессы вели к образованнию нового для русских идейно-политического феномена – русского национализма. Который и сформировался в XVI веке, проявившись многообразно – от доктрины старца Филофея «Москва – Третий Рим» и деяний царя Иоанна и митрополита Макария до национализации православия, увенчавшейся учреждением русского патриаршества в конце столетия. Золотой век русского искусства неотделим от данного феномена, определившего этот век в его главом содержании.