М. Воробьев - Русская история. Часть I

Что касается униатства, то в XVIII веке оно постепенно не уничтожалось, но изживалось. Репрессий со стороны русского правительства не было. Была продуманная политика, и постепенно число униатов было сведено к очень небольшому количеству. Но советская власть сделала все, чтобы униаты появились: их стали гнать. Я был в командировке во Львове в 70-х годах и своими глазами видел афиши, расклеенные по городу, в которых сообщалось, что в клубе какого-то завода состоится лекция на тему: «Униатство — идеология фашизма». Если бы я был местным жителем, то после такой лекции стал бы униатом. Во Львове, где униатские традиции всегда были достаточно сильны, читать такие лекции мог только сумасшедший.

Это надо представлять, потому что все, что завязалось мертвым узлом тогда, будет оказывать влияние на события XVIII, XIX и XX века. Вся неурядица с Украиной, Севастополем, Одессой и прочим {стр. 105} на самом деле является продолжением всех этих дел. Проведите голосование на левобережной Украине, и вам скажут, что им совершенно не нужна самостийность. Но мнение в других частях Украины будет совершенно иное.

Как относились к украинцам у нас в России? Они имели те же права, что и русские. Достаточно сказать, что иерархия у нас очень быстро пополнялась за счет выходцев как раз из Малороссии. Я уже говорил, что Димитрий Ростовский — святитель, которого очень чтут на Руси, это украинский писатель Дмитрий Туптало, как его называют (на Украине его одно время квалифицировали как писателя). Я уж не буду говорить о Феофане Прокоповиче и других. Если говорить о светских государственных деятелях, то надо вспомнить канцлера России в XVIII веке князя Безбородко, знаменитого дипломата времен Екатерины, знаменитого графа Кочубея, тоже выдающегося дипломата, и многих других.

Теперь, я думаю, понятно, что именно эти взаимоотношения, эти процессы, происходившие в XVII веке, и обусловили очень своеобразный вариант западного влияния на Русь. Оно во многом шло через Украину. Нельзя сказать, что целиком оттуда, но ведь оттуда шли книги. Кто написал «Грамматику»? Мелетий Смотрицкий (между прочим, он перешел к униатам. Но «Грамматика» все равно очень хорошая). «Арифметика» — Магницкий, и т. д. Я уж не говорю о чисто бытовых сторонах жизни: Ломоносов одевался в свитку какого-то там черкасского покроя, такой факт известен. Влияние, таким образом, было и бытовым, и культурным, да и богословие, если хотите, в XVII веке — это богословие выходцев с Украины. Они создавали предпосылки для развития серьезных знаний. В конце XVII века и у нас началось систематическое светско-богословское образование, потому что при царе Федоре Алексеевиче была создана Славяно-греко-латинская академия.

Когда мы говорим о западном влиянии, то самая большая ошибка, которую можно сделать, самая большая нелепость, которую иногда утверждают, — это то, что Петр нас повернул к Западу, а до этого мы были сами по себе и ни на кого не смотрели. Петр сам — продукт западного влияния. Будучи ребенком, он уже видел так много и бытовых, и учебных, и книжных и всяких иных новаций чисто западного происхождения, иногда напрямую привезенных с Запада, а иногда позаимствованных из Малороссии, что это во многом определило его психологию государственного деятеля. Другое дело, что он внес в реформы свой личный темперамент, что у него были свои личные идеи, личные впечатления от поездок на Запад. Но его подготовил XVII век. Поэтому когда нашу историю делят на петровскую и допетровскую, это деление чисто условное. Вся петровская Русь выходит из XVII века, и не случайно петровские преобразования выходят из XVII, а не из XVIII века. Поэтому попытка выделить Петра как нечто инородное, неестественное — это ошибка, но ошибка распространенная. Лично я считаю такой взгляд неверным, неправильным. И мне кажется, что если вы вздумаете отстаивать это мнение, то вы должны его очень тщательно аргументировать. Я прошу не ссылаться на книгу Солоневича «Народная монархия». Солоневич был прекрасный человек, замечательный русский патриот, человек, любивший свое Отечество и много делавший для того, чтобы не просто сохранить в среде эмиграции память о России — он старался принести России много пользы. Но книга его как историческое исследование не выдерживает критики. Она поверхностна, и я прошу к ней так и относиться. Когда я ее прочитал, у меня возникло двойственное впечатление об авторе: Солоневич как патриот, замечательный человек, и Солоневич как публицист, у которого мы видим много пристрастия, но не видим систематического анализа, потому что он не наблюдает естественной взаимосвязи России XVII века и России при Петре Первом.

На будущий год я буду читать вам лекции о Петре, а сейчас коснусь темы, которую у нас иногда трактуют своеобразно. Известно, что Петр создал «всешутейший Собор» — какую-то конгрегацию пьяниц, бесстыдников и безобразников и сам в этой компании принимал участие в совершенно непотребном веселии. У нас после романа А. Толстого любят изображать Петра этаким бесстыдником и богохульником. Но «всешутейший Собор» пародировал католическую церковь. Я думаю, после нашего сегодняшнего разговора вам понятно, откуда идет желание пародировать католическую Церковь. Вся борьба с католиками на Украине была хорошо известна в России, и нелюбовь к католицизму была сюда привнесена с богословием, с распространением знаний и т. д. Поэтому князь-папа, и конклав из кардиналов, и папские одежды на Никите Зотове — это московская сатира на католицизм. Это была внешняя пародия не на религию, не на Православную Церковь, а на католицизм, а иногда на отдельных лиц, о которых было известно что-то крайне неприятное, крайне их порочащее.

Сама такая идея — пародировать Церковь — не могла родиться в голове человека, воспитанного в Православии. А Петр был православным человеком. Он пародировал католическую церковь, католиков он не любил. Даже его любовь к протестантам основана на его нелюбви к католикам. Поэтому еще раз подчеркиваю, что Петр — это выходец из XVII века, это человек того времени, воспитанный под влиянием тех западных новаций и заимствований, которые уже имели место. Поэтому для нас с вами деление на допетровскую и петровскую Русь — деление чисто условное, скорее дань традиции, и мы на этом настаивать не будем.

{стр. 106}

Нашу последнюю лекцию я хотел бы посвятить так называемой проблеме патриарха Никона, но при этом отнюдь не отбивая хлеб у тех, кто ведет курс истории Русской Церкви.