Александр Невский - Новгородский государственный объединенный музей-заповедник

«Численники» на Руси появились лишь через 14 лет (1257 г.) после формального установления монгольской власти (1243 г.) над завоеванными землями. Это было связано с проведением серьезного упорядочивания налоговой системы, проводившегося кааном Мунке во всех завоеванных землях.66

Особый интерес представляет тот факт, что численники, согласно сообщениям летописей, действовали лишь на территории Северо-Восточной Руси. Что же касается юго-западных земель, то здесь их появление летописцами не отмечено, чему может быть только одно объяснение. Как уже упоминалось, в походе на Восточную Европу участвовали 12 Чингизидов, которые действовали сообща вплоть до конца 1240 г. После взятия Киева в декабре 1240 г. армия под командованием хана Бату выполнила все задачи, поставленные перед ней всемонгольским курултаем 1235 г.56 Однако Бату не удовлетворился достигнутым и решил продолжать поход дальше на запад. Большая часть принцев во главе с Гуюком и Мунке не согласились с этим и ушли со своими отрядами в Монголию. Этот факт отмечен и в Ипатьевской летописи,57 причем в тексте добавлено, что принцы ушли домой, узнав о смерти каана Угедэя. Такое добавление позволяет говорить о более позднем появлении этой вставки в летописную статью, поскольку Угедэй скончался 11 декабря 1241 г.,68 а Гуюк и Мунке в 1241 г. уже были в Монголии. Дальнейший поход хан Бату проводил практически лишь силами войск собственного улуса без поддержки общеимперских формирований. Создавшаяся ситуация давала ему право собирать дань с русских княжеств западнее Днепра исключительно в свою пользу, не отчисляя принятой доли в общеимперскую казну. Именно поэтому «численники» не появились на землях Юго-Западной Руси, хотя баскаки из местного населения здесь были как улусные золотоордынские чиновники, а не представители Каракорума.

Те русские княжества, которые были покорены общеимперской монгольской армией, в летописях отнесены к юрисдикции «Канови и Батыеве», что означало двойное политическое подчинение и распределение общей суммы собираемой дани между Каракорумом и Сараем. Земли же, завоеванные только войсками Бату, платили дань исключительно Сараю. Их однозначная зависимость от хана Золотой Орды подтверждается и тем, что ни один князь Юго-Западной Руси не ездил в Каракорум для утверждения инвеституры на свою отчину. Наиболее ярким примером в этом отношении может быть Даниил Галицкий, который в 1250 г. вынужден был испрашивать ярлык только у хана Бату на владение своими землями." Именно эта поездка заставила летописца произнести самые горькие и эмоциональные слова о монгольском иге: «О, злее зла честь татарская!»62

Александру Ярославичу эту злую честь пришлось испытать не единожды в Сарае и Каракоруме, причем несомненно, он встречал там множество пленных соотечественников, находившихся в самом жалком состоянии. Летопись особо отмечает деятельность великого князя Владимирского, который тратил «много злата и сребра»63 на выкуп русского полона в Орде. Не исключено, что именно эта сторона отношений с Золотой Ордой подвигла князя к мысли создать постоянно действующий русский опорный центр в столице монгольского государства. Эта идея была воплощена совместно с митрополитом Кириллом в учреждении Саранской епархии.В летописях не содержится деталей, раскрывающих эта-пы переговоров об учреждении православного представительства в Сарае, Можно лишь выразить уверенность в том, что при хане Берке, пытавшемся ввести в Золотой Орде ислам, такая договоренность была невозможна без самого энергичного содействия Александра Ярославича. В 1261 г. первым епископом Сарайской епархии, пределы которой распространялись от Волги до Днепра и от Кавказа до верховьев Дона, стал Митрофан.64 Угнанные из Руси пленники получили не только мощную духовную опору, но и твердую связь с родиной, что давало какую-то надежду на выкуп и возвращение домой. Несомненно, что подворье саранского епископа стало своеобразным полномочным представительством Руси в Золотой Орде, деятельность которого выходила далеко за церковные рамки.

Проведенная каракорумскими чиновниками в 1257-58 гг. перепись населения позволила предварительно исчислять сумму ожидаемой дани с любого отдельно взятого населенного пункта или волости. И это, в свою очередь, открыло широчайшие возможности для' фактически неконтролируемых действий откупщиков.' Разгул их произвола летописи отметили сразу же'после окончания переписи, - в самом начале 60-х годов. Система откупов строилась на предварительном внесении богатым ростовщиком, купцом ИЛИ феодалом ожидаемой суммы дани с конкретного города или волости в ор-дыаскую казну, после чего он получал право сбора этих денег с населения. При этом произвол откупщиков достигал крайних пределов, что позволяло им возвращать выплаченный в казну аванс с огромными процентами. Творимое откупщиками насилие привело к взрыву возмущения населения сразу нескольких городов, - Ростова, Владимира, Суздаля, Переяславля, Ярославля.65 Стихийно собравшееся вече постановило изгнать откупщиков из городов и это решение было выполнено доведенными до крайности жителями без участия княжеской администрации. В этом неординарном событии обращает на себя внимание одна немаловажная деталь: откупщики были именно изгнаны, а не убиты. В таком решении можно видеть плоды политики Александра Ярославича, постоянно предостерегавшего от серьезных конфликтов с Ордой, что могло спровоцировать организацию карательной экспедиции на Русь. Но можно предположить здесь и умелое руководство возмущенным народом представителей княжеской администрации. По крайней мере, сам великий князь находился в этот момент во Владимире или Переяславле. Как бы то ни было, но никаких серьезных последствий со стороны Золотой Орды это событие не вызвало, что также можно отнести за счет дипломатических шагов, предпринятых великим князем Владимирским.

Последняя, - четвертая по счету, - поездка Александра Ярославича в Золотую Орду была связана с одним из тяжких обязательств перед саранскими ханами, входивших составной частью в многочисленные повинности, из которых складывалась система угнетения русских княжеств. Причина се состояла в следующем. В 1262 г. между Золотой Ордой и Хулагуидским Ираном вспыхнула война. Хан Берке начал обширную мобилизацию и при этом потребовал от великого князя Владимирского прислать в действующую армию русские полки. Софийская летопись сообщает, что для набора рекрутов на Русь прибыл специальный золотоордынский полк с заданием «попленити христианы» и увести в степи «с собою воиныствоватии».66 Александр и на этот раз поступил неординарно, проявив свои недюжинные политические дарования. Сам он стал готовиться к поездке в Орду, «дабы отмолить люди от бед». Одновременно он послал своего брата Ярослава с сыном Дмитрием и «все полки своя с ними» на осаду города Юрьева.67 Такой ход позволял формально оправдаться перед ханом занятостью войск на западной границе и сохранить опытный воинский костяк, поскольку из похода в далекий Азербайджан могли вернуться лишь единицы. Александр несомненно понимал серьезные последствия отказа в присылке русских полков и именно поэтому лично направился в Сарай, а не со своей армией под стены Юрьева. Щедрые дары и дипломатическое искусство великого князя Владимирского и на этот раз способствовали достижению успеха. Однако зимовка в золотоордынских степях серьезно подор-иала здоровье князя и по пути домой он скончался в Город-це на Волге 14 ноября 1263 года. В общей сложности Александр Ярославич провел в Орде четыре с лишним года.