Сергей Цветков - Русское тысячелетие

Галицкий князь Владимирко Володаревич был известен на Руси своей беспринципностью и «многоглаголивостью» – умением прикрыть красивыми словами самую постыдную политическую комбинацию или интригу.

В 1152 году, во время очередной русской междоусобицы, Владимирко выступил на стороне ростово-суздальского князя Юрия Долгорукого против его противника – киевского князя Изяслава Мстиславича. Последний, дабы обезопасить свой тыл, заключил договор с венгерским королём Гезой II. Венгерские войска вторглись в Галицию, победили Владимирка и принудили его к миру. Геза обязал галицкого князя отдать Изяславу некоторые пограничные города и не «отлучатися» от него «доколе же еси жив», но всегда «на всих местех с ним быти», то есть сопутствовать Мстиславичу во всех его походах (конечно, прежде всего имелось в виду: против Юрия). Сам Изяслав ни в грош не ставил обещания Владимирка и согласился на примирение с ним только после длительных препирательств с Гезой и его воеводами. Король особенно уповал на то, что Владимирку предстояло клясться на кресте святого Стефана, крестителя Венгрии, – эта бесценная реликвия, с которой Геза никогда не разлучался, должна была служить, по его мнению, залогом верности галицкого князя своему слову.

Владимирко поцеловал крест на предложенных ему условиях. Но как только венгерские войска удалились, он тут же напал на владения Изяслава и забрал себе ряд волостей.

Однако не клятвонарушение само по себе примечательно в свете заголовка этого поста. Мало ли князей поступало таким же образом?! Слушайте дальше.

Зимой 1152/1153 года Изяслав послал в Галич своего боярина Петра Бориславича, который был одним из свидетелей клятвы Владимирка на кресте святого Стефана. Мстиславич предлагал Владимирку добром отдать удерживаемые им города, обещая за это «не поминать» прошлого. В противном же случае он угрожал войной.

Ответ галицкого князя не оставлял ни малейшей надежды на примирение: «Скажи брату моему, Изяславу, что он улучил время воевать со мной и короля на меня возвёл. Доколе буду жив, то либо свою голову сложу, либо отомщу за себя!».

Пётр напомнил ему: «Княже, крест к брату своему к Изяславу и к королю целовал, чтобы вместе с ними быти, а теперь преступаешь крестное целование!»

И тут «многоглаголивый» Владимирко не удержался от кощунства. «Что мне сей крестец малый?!», – с усмешкой сказал он, обнаружив своё неверие. (Некогда христиане приводили язычникам тот же довод: «Что ваши боги – древо», т. е. бессильные истуканы.)

Возмущённый боярин возразил: «Княже, пускай крест и мал, но сила его велика есть на небе и на земле… А нарушишь крестное целование, то не будешь жив!».

Владимирко вспылил и выпроводил Изяславова посла без чести, да ещё и посмеялся над ним вослед.

Вечером того же дня случилась назидательная история. Отстояв службу в церкви, князь возвращался в свои палаты, как вдруг на том самом месте, где он насмехался над Петром, ноги его подкосились. «Как будто некто меня ударил за плечом», – только и охнул Владимирко. Это был острый сердечный приступ, после которого князь прожил всего несколько часов и умер ещё до наступления ночи.

P. S.

Владимирку ещё приписывают слова; «В наше время чудес не бывает». Я встречал упоминание о них в литературе, но не припомню, есть ли они в летописях.

Археология ХХ века привела к открытию уникального исторического источника – берестяных грамот.

Правда, следует оговориться, что первую коллекцию берестяных грамот собрал ещё в конце XIX века новгородский коллекционер Василий Степанович Передольский (1833—1907). Именно он, проведя самостоятельные раскопки, выяснил, что в Новгороде есть прекрасно сохранившийся культурный слой. Найденные или выкупленные у крестьян берестяные грамоты Передольский выставил в первом в городе частном музее, построенном на собственные деньги, Берестяные грамоты, по его словам, были «письменами предков наших». Однако разобрать что-либо на старых обрывках бересты было невозможно, поэтому историки говорили о мистификации или считали «письмена предков» каракулями безграмотных крестьян. Словом, разыскания «русского Шлимана» относили к разряду чудачеств.

В 1920-х годах музей Передольского был национализирован, а потом закрыт. Директор государственного Новгородского музея Николай Григорьевич Порфиридов выдал заключение о том, что «большинство вещей не представляло особой музейной ценности». В результате первая коллекция берестяных грамот была безвозвратно утеряна. Чисто русская история.

Сенсация пришла с полувековым опозданием. Как говорится, не было счастья, да несчастье помогло… При восстановлении города в 1950-х годах проводились масштабные археологические раскопки, открывшие в толще многометрового культурного слоя средневековые улицы и площади, терема знати и дома простых горожан. Первая берестяная грамота (конец XIV в.) в Новгороде была обнаружена 26 июля 1951 года на Неревском раскопе: она содержала перечень феодальных повинностей в пользу некоего Фомы.

Академик Валентин Янин в книге «Берестяная почта столетий» описывал обстоятельства находки так: «Случилось это 26 июля 1951 года, когда молодая работница Нина Фёдоровна Акулова нашла во время раскопок на древней Холопьей улице Новгорода, прямо на настиле её мостовой XIV века, плотный и грязный свиток бересты, на поверхности которого сквозь грязь просвечивали чёткие буквы. Если бы не эти буквы, можно было бы думать, что обнаружен обрывок ещё одного рыболовного поплавка, каких в новгородской коллекции к тому времени насчитывалось уже несколько десятков. Акулова передала свою находку начальнику раскопа Гайде Андреевне Авдусиной, а та окликнула Артемия Владимировича Арциховского, на долю которого достался главный драматический эффект. Оклик застал его стоящим на расчищаемой древней вымостке, которая вела с мостовой Холопьей улицы во двор усадьбы. И стоя на этой вымостке, как на пьедестале, с поднятым пальцем, он в течение минуты на виду у всего раскопа не мог, задохнувшись, произнести ни одного слова, издавая лишь нечленораздельные звуки, потом хриплым от волнения голосом выкрикнул: «Я этой находки ждал двадцать лет!»

В честь этой находки 26 июля в Новгороде отмечается ежегодный праздник – «День берестяной грамоты».

Этот же археологический сезон принёс ещё 9 документов на бересте. А сегодня их насчитывается уже больше тысячи. Самая древняя берестяная грамота относится к X веку (Троицкий раскоп), самая «молодая» – к середине XV столетия.

Буквы на грамотах процарапывали заострённым писалом.