Вадим Нестеров - Мемасики временных лет, или Служба поиска авторов цитат

Начну я с того, что расскажу, кто подарил русскому языку "прекрасное далёко". Я уже явственно вижу, как люди, заставшие СССР хотя бы мальчишками и девочками, сейчас крутят пальцами у виска. Ты что? Это же Алиса, миелофон и космические пираты.

Фантастический телесериал "Гостья из будущего", показанный в СССР в марте 1985 года, действительно стал культовым, а его финальная песня "Прекрасное далёко" уже в наши дни стала своеобразным гимном, эдаким плачем об утраченном светлом будущем.

И, надо сказать, песня, написанная композитором Евгением Крылатовым на стихи поэта Юрия Энтина, заслуженно вошла в "золотой фонд" русского искусства. Она и сегодня живее всех живых, ее пели, поют, и будут петь еще много-много лет. Как правильно сказал Евгений Крылатов в 2002 году, «это призыв, молитва, мольба о детях, чтобы они жили лучше, чем мы».

Так что – получается, устойчивое словосочетание "прекрасное далёко" подарил русскому языку поэт Юрий Энтин?

А вот и нет. Дело в том, что в тогдашние времена стихи для песен писали энциклопедически образованные люди. И Юрий Энтин, имеющий два высших образования – историческое и редакторское, конечно же, блестяще знал русскую классику.

Поэтому и использовал в песне крылатое выражение, введенное в русский язык блистательным Николаем Гоголем.

Именно Гоголь, который работал над своими "Мёртвыми душами" в Италии, написал тогда в 11 главе: «Русь! Русь! вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу».

Потом на Гоголя наехал главный литературный критик страны, "неистовый Виссарион" Белинский в своем знаменитом "Письме Н.В. Гоголю 1847 года", которое в советское время даже в школьную программу входило: "Вы столько уже лет привыкли смотреть на Россию из Вашего прекрасного далёка , а ведь известно, что ничего нет легче, как издалека видеть предметы такими, какими нам хочется их видеть; потому, что Вы в этом прекрасном далёке живёте совершенно чуждым ему, в самом себе, внутри себя…".

Полемика эта прогремела на всю читающую Россию, и выражение "прекрасное далёко" прочно вошло в русский язык, да так в нём и осталось.

В этой главе мы с вами поговорим о выражении "Анкор, еще анкор!".

В наше время эти слова ассоциируются исключительно с одноименным фильмом Петра Тодоровского, вышедшим на экраны в 1992 году.

Фильм этот рассказывает о послевоенной жизни небольшого гарнизонного городка, где все всё друг про друга знают, где офицеры жестоко бухают, где жены от беспросветной скуки изменяют мужьям, а те в ответ бегают за ними по улице с пистолетом.

В гарнизоне разворачиваются любовные треугольники, углами отбивая людям головы, кипят шекспировские страсти, а в финале главного героя, следуя тогдашней традиции освобожденного кинематографа, злое "кей-джи-би" отправляет в GULAG.

Фильм не был плох, но был лжив. Ложь не в том, что в гарнизонах не бывает гадства и прелюбодейства – бывает, еще как бывает. Проблема в том, что по версии Тодоровского-старшего, кроме гадства и прелюбодейства, ничего в офицерской жизни и нет – а вот это уже вранье. Ну да бог с ней, с нашей творческой интеллигенцией, у нее вообще в последнее время большие проблемы с умением показать что-то светлое и высокое – не то таланта не хватает, не то разлитие желчи не способствует. Вернемся к выражению "Анкор, еще анкор!".

Смысл названия фильма мало кто считал еще тогда, а уж сейчас – тем более. Меж тем это явная отсылка к последней, незаконченной картине великого русского художника Павла Федотова, которая так и называется: "Анкор, еще анкор!". На картине изображен скучающий опустившийся офицер, заставляющий свою собаку прыгать через трость.

И если смыслом картины была зеленая тоска гарнизонной жизни (которую и зарифмовал со своим фильмом Тодоровский), то в названии художник иронизирует над слабой образованностью провинциальных офицеров.

Дело в том, что слово «анкор» – русская транслитерация французского слова encore, которое означает… «еще». "Анкор, еще анкор!" – это глумление над бездумным, неоправданным употреблением иностранных слов – вроде сегодняшнего засилья "эйчаров" и "коучеров".

Картина Федотова была очень популярной, и выражение "анкор, еще анкор!" вошло в русский язык, став тогдашним аналогом сегодняшних мемасиков в стиле "– МГИМО финиш? – Аск!".

Потом все забылось, конечно.

В этой главе мы с вами поговорим о выражении "Великий Кормчий".

"Кормчий" – это просто синоним слова "рулевой". Но если набрать в поисковике это словосочетание, то 90 ссылок из 100 будут про лидера Китая Мао Цзедуна. Выражение "Великий Кормчий" столь часто применялось к нему, что стало, по сути, его титулом.

Однако Мао был далеко не первым, кому присвоили этот титул. В определенной степени он его унаследовал от своего "учителя" – лидера мирового коммунистического движения Иосифа Сталина.

Иосифа Виссарионовича впервые назвали "великим кормчим" 24 сентября 1934 года на страницах газеты «Правда». Употребление этого титула было даже в определенной степени оправдано, поскольку заметка была посвящена героическому переходу судна "Федор Литке" из Владивостока в Мурманск по Северному морскому пути. Впервые в истории этот переход был выполнен в одну навигацию, и газета, ликуя, писала: "Победа одержана, трудности преодолены благодаря сплочённому коллективу, указаниям великого кормчего ленинской партии товарища Сталина и решениям XVII партсъезда".

Выражение "великий кормчий" журналистам понравилось (например, передовая «Правды» за 1 января 1937 года называлась « Нас ведет великий кормчий »), но, по большому счету, не прижилось.

Но был ли Сталин первым "Великим Кормчим"? Отнюдь!

К примеру, незадолго до революции у известного исторического беллетриста Андрея Ефимовича Зарина вышла новая книга под названием " Великий кормчий. Разрушенное счастье: разсказы из времен Царя Михаила Феодоровича " (Тип. т-ва И.Д. Сытина, 1913).

Сразу скажу, что словосочетание "великий кормчий" употреблялось довольно часто – в разных странах и в разные времена. Даже в "Катрены" знаменитого Нострадамуса пробралось. Так, в катрене VI, 75 упоминается некий "Великий кормчий", в котором комментаторы видят адмирала Колиньи.

Великому кормчему будет

предложено королем

Оставить флот, чтобы занять

более высокое место.

Семь лет спустя,