Антон Первушин - Оккультные тайны НКВД И СС

… Сэр Чарльз Бэлл в своем тибетском словаре указывает фразы: Не лгите, Опять не лгите, Не лгите, иначе вас высекут. Не случайно. Коренной тибетец, житель берегов Брахмапутры, говорит: Пелинги иностранцы тем лучше, что не лгут, а наши все лгут.

Ложь и ложь! Как прискорбно каждому сообщению власти предпосылать, что это ложь или по коварству, или по глубочайшей невежественности. И при том всегда лицемерно прибавляется: Мы религиозные люди и следуют высшие клятвы тремя жемчужинами. А преувеличение доходит до той степени, что образованный лама утверждает, что Тибет никогда не был под властью Китая, а, наоборот, был покровителем его.

Жалкая глинобитка называется в документе тибетскими чиновниками величественным снежным дворцом. Титул лхасского правительства, выбитый даже на плохих медных монетках шо, самохвально объявляет Благословенный дворец, победоносный во всех направлениях. И в основе этого самохвальства лежит невежественность вследствие отчуждённости от всего мира. Буддисты Ладакха, Сиккима и Монголии, соприкоснувшиеся с внешними элементами, проявляют гораздо боле совершенный образ мысли. Невежество порождает хвастовство, а само хвастовство — непомерную ложь, которая поражает в Тибете. Положительно, тибетский шаман не может более застращивать народы своими страшными масками и самодельными атрибутами. Вблизи таких истинно священных мест, как Капилавасту, Кушинагар, Бодхгайя, Сарнатх, где протекала жизнь самого Благословенного, вблизи Индии с великой Ведантой, не могут жить остатки тёмного шаманизма. Те почтенные ламы, которые своей просвещённой трудовой жизнью следуют заветам Благословенного, конечно, не примут на себя всё сказанное. Оно относится к невежественным и вредным подделывателям. Они вместе с нами скажут во имя истинного Учения: Сгинь, шаман! Ты не вошёл в эволюцию? Восстань, светлый ученик заветов Великого Учителя жизни Будды, ибо только ты можешь называться ламой — учителем народа. Ты осознаешь, что такое знание, правда, бесстрашие к сострадание.

Замечайте: даже среди подавленного сознания, среди поражающей нищеты и грязи народа, нередко питающегося падалью, ясно восстаёт картина разложения Тибета. Послушайте рассказы о чрезмерных поборах. Всему приходят сроки. То, что ещё в недавнем прошлом могло под прикрытием таинственности просуществовать, в сегодняшнем восходе уже оказывается неприемлемым.

Райдер, Уоддель, Дезидери, Дегоден и многие другие, посетившие Тибет, отрывочно называли шаманистские атрибуты старым хламом. Теперь это отрывочное заключение должно превратиться в утверждение, от которого зависит справедливое и ясное отграничение буддизма от шаманского ламаизма.

Мы видели отрывки испорченных магических ритуалов, потерявших свой первоначальный смысл; видели магические кинжалы и острия. Узнавали остатки ритуала магических зеркал. Вспоминали бросание зерен демонам стихий, замыкание круга, курения и жертвы — какие-то осколки старой церемониальной магии, противоестественно связанной с именем и изображением Благословенного" 48.

Но будем справедливы. В своём письме Рерих отмечает и светлые стороны действительности Тибета.

"Я не делаю никогда общих выводов и всегда с особенной радостью вспоминаю о тех добрых явлениях, которые встречались на пути.

Знаем многое хорошее о Таши-ламе, вспоминаю умный лик настоятеля из Чумби, бежавшего вслед за духовным вождем Тибета. Вспоминаются привлекательные облики настоятеля Спитуга в Ладаке, настоятеля из Ташидинга в Сиккиме, монгольского ламы, занятого переводом алгебры, настоятеля монастыря Гум, гелонгов и прекрасных живописцев из Таши-люмпо. Но все эти лица находятся далеко от Лхасы или уже оставили пределы Тибета, как политические эмигранты. С ними мы по-прежнему встретились бы доверчиво и дружественно и поговорили бы в тиши гор о высоких предметах. Несение высоких заветов Будды накладывает и высокую ответственность. Предвидение светлого Майтрейи устремляет в сознательную эволюцию. Познание великого понятия Шамбалы обязывает к неустанному пополнению знания. Есть ли при этих высоких понятиях место звериному шаманизму и фетишизму?" 48.

Извините но без комментариев.

Итак затея НКИДа и ОГПУ с треском провалилась. Оккультисты от Государственного Политического Управления заработали первый минус. Ещё хуже обстояло дело с проектом Барченко.

Пока был жив Феликс Дзержинский оставалась надежда на то что Ягоду и Трилиссера удастся прижать и Чичерин даст своё согласие на экспедицию. Но 20 июля 1926-го года после выступления на пленуме ЦК «железный Феликс» скончался от инфаркта. Такой поворот событий похоронил планы начальника Спецотдела и его друга Александра Барченко. И хотя место главы ОГПУ занял мягкий и вполне нейтральный Менжинский истинную власть узурпировали зампреды. А они уже поклялись что ни под каким видом не выпустят экспедицию Барченко из страны.

После некоторых размышлений Бокий сообщил Барченко, что, по всей видимости, теперь от их идеи действительно придётся отказаться. Но в утешение он смог бы профинансировать любую экспедицию ученого в переделах СССР.

Первая экспедиция организованная Барченко в пределах СССР и состоявшаяся в 1927-ом году была посвящена изучению пещер Крыма. Что искал там Александр Васильевич остаётся загадкой. Возможно проходы к подземным городам древних мудрецов или даже к самой Шамбале 4, 25.

Вторая экспедиция — Алтайская — состоялась в летом 1929-го года. Внимание Барченко на этот раз привлекли секретные трассы, которыми, по словам патриарха голбешников Никитина, пользовался он и его монахи во время путешествий к мистической территории. Помимо общих сведений о тайной «тропе голбешников» Барченко успел познакомиться с несколькими местными алтайскими колдунами. Они поразили его своими магическими возможностями, связанными с воздействиями на погоду и практикой гипнотических состояний. По возвращении в Москву он рассказал о своих наблюдениях и находках членам «Единого Трудового Братства» Бокию и Москвину. С их ведома и при поддержке он выехал для встречи с членами ленинградского отделения ЕТБ 4, 62, 63.

В Ленинграде с ним произошло экстраординарное событие. На квартиру к члену Братства, астрофизику Кондиайну, у которого остановился Александр Васильевич, неожиданно явилась давно знакомая нам троица чекистов Рикс, Отто и прибывший из столицы Блюмкин. Последний был в состоянии бешенства. Он кричал Барченко, что учёный не имеет права разъезжать по стране и предпринимать экспедиции на восток, без его, Блюмкина, санкции, что тот должен всецело и полностью подчиняться его контролю в своей исследовательской работе, иначе он пустит его "в мясорубку.