Анна Павловская - Русский мир. Часть 2

Менялись и сроки обучения: 4 года достаточно скоро были заменены на 7 лет, соответственно менялся и возраст студентов университета, в который поступали по окончании гимназии, – с 13–14 лет в начале века до 16–17 лет в середине. Наконец, расширялась и программа обучения, в нее вводились новые предметы, прежде всего связанные с изучением России, – русский язык, история, словесность, а также некоторые другие. Одновременно с этим удалялись такие науки, как философия, финансы, экономика, слишком сложные для детского понимания. Один из инициаторов подобных преобразований, С. С. Уваров, еще в бытность попечителем Санкт-Петербургского учебного округа писал в докладе министру просвещения: «Закон Божий, отечественный и классический языки, история в пространственном и глубоком смысле, география со всеми отделениями, математические науки, логика, риторика, отечественная и иностранная словесность – вот предметы, которыми единственными надлежит заниматься в гимназиях, вот начала, к которым нужно возвратиться; и притом так, чтобы изучение оных было не поверхностно» 126 126 Очерки русской культуры XIX в. Т. 3. М., 2000. С. 78. .

Новый устав гимназий, принятый в 1828 г. во многом сохранил традиционную систему, лишь адаптировав ее к новым политическим условиям. Создавались специальные комитеты для надзора за гимназиями, ограничивался прием учащихся, особо подчеркивалось, что «главнейшая цель учреждения гимназий есть доставление средств приличного воспитания детям дворян и чиновников» 127 127 Устав гимназий и училищ уездных и приходских. Антология педагогической мысли России п/п XIX в. С. 183. , при гимназиях учреждались пансионы. Для тех учащихся, которые планировали продолжение обучения в университете, вводился греческий язык. Уже наметилась тенденция к усилению в гимназиях классического элемента – древних языков, литератур и культур, но подобные инициативы еще не слишком поддерживались правительством. В отдельных регионах в зависимости от местных условий разрешался гибкий подход к программе и замена отдельных предметов, прежде всего это касалось иностранных языков. Так, с 1830-х гг. в гимназическое обучение вводятся языки народов местных регионов – на Кавказе: грузинский, армянский и татарский, в Казанском учебном округе – арабский, персидский, турецкий, татарский и монгольский, в архангельской гимназии английский.

Во второй половине XIX в. происходит дальнейшая реорганизация гимназий. Устав 1864 г., принятый на волне либеральных преобразований в обществе, провозгласил бессословный принцип обучения, принимались «дети всех сословий без различия звания и вероисповедания». Кстати, теоретически принцип этот сохранялся почти на протяжении всей истории существования гимназий, только время от времени принимались меры, чаще всего в виде рекомендаций, к сужению социального состава – поднималась плата, требовались особые рекомендации, устрожались экзамены и т. д. Так, в 1887 г. министр народного просвещения И. Д. Делянов выпустил циркуляр, получивший название «циркуляр о кухаркиных детях», предписывавший директорам гимназий воздерживаться от приема в число учащихся «детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детям коих, за исключением разве одаренных гениальными способностями, вовсе не следует стремиться к среднему и высшему образованию» 128 128 Делянов И. О сокращении числа учеников в гимназиях и прогимназиях и изменении состава оных. Доклад. История педагогики в России. Хрестоматия. М., 2000. С. 270. . Циркуляр этот, вызвавший возмущение демократической общественности, косвенным образом поднял престиж гимназического образования, элитарность которого импонировала многим.

Устав 1864 г. разделил гимназии на классические и реальные. В реальных упор делался на естественные и технические науки, вообще не преподавались древние языки, зато усиленно занимались немецким и французским. Учреждались прогимназии, включавшие только начальное обучение. Устав 1871 г. оставил только один тип гимназии – классическую, реальные были переименованы в училища. Удлинялся срок обучения – до 8 лет (в последнем, 7-м классе учились два года). Гимназическое образование по-прежнему давало преимущества при поступлении в университет: закончившие гимназию с золотой или серебряной медалью принимались без экзамена, для остальных существовал конкурс аттестатов.

К 1870-м гг. относится уже упоминавшееся увлечение классицизмом, когда по инициативе министра просвещения Д. А. Толстого объем преподавания греческого и латинского языков был сильно увеличен и в отдельных местах занимал более 40 процентов учебного времени. «Классический» период русской гимназии был отнюдь не прихотью одного человека, облеченного властью. Это была дань определенной тенденции в системе образования, начатой еще в предшествующие исторические эпохи, затем получившей развитие в 1820-е гг. под эгидой графа Уварова. Причин здесь было много. С одной стороны, образование в России всегда предполагало широкую гуманитарную базу, а античное наследие являлось основой научного классического знания. С другой – всегда существовало стремление к введению единого для всех образовательных учреждений курса, призванного служить своеобразным объединителем. Наиболее нейтральным, в том числе и политически, многим представлялся именно курс древних языков.

Известный государственный деятель, публицист, издатель, профессор Московского университета, много занимавшийся вопросами образования, М. Н. Катков (1818–1887) писал, что «умственное воспитание требует, чтобы над всеми предметами, которые входят в состав школьного учения, непременно господствовал один предмет или группа однородных предметов, которой была бы посвящена большая часть школьного времени и к которой воспитанники возвращались бы ежедневно в продолжение целого ряда лет, до конца своего воспитания, то есть во весь период своего отрочества. Если такого предмета или такой группы однородных предметов не окажется в школе, если все школьное время будет раздроблено поровну между многими разнородными предметами, то воспитания не будет, а будет порча». Что же может стать основой подобного курса, спрашивал Катков. И последовательно отвергал естественные науки, историю, современные иностранные языки («При хорошем успехе они приобретут навык объясняться на иностранных языках, и при наилучшем – превратятся нравственно в иностранцев»), русский язык («Нет ничего труднее, как изучать и анализировать живой предмет, и притом такой, который есть одно с нами. <���…> Дети могут учиться своему природному языку только для того, чтобы регулировать его практическое употребление, но никогда не удастся возвести его для их разумения в предмет плодотворного теоретического изучения»). Ответ был прост: только древние языки «не только формально развивают умственные силы учащихся, но и оплодотворяют и обогащают их. Посредством изучения этих языков учащиеся знакомятся не через чужие пересказы, а собственным чувством и собственной мыслью с великими основными фактами умственной жизни всего образованного человечества» 129 129 Катков М. Н. Имперское слово. М., 2002. С. 182, 187, 174. . Древние языки уводили от беспокойного и неустойчивого мира сегодняшних проблем, опасных брожений в молодежной среде, нигилистических идей. Неслучайно интерес к ним был особенно велик в периоды политических катаклизмов. Как для чеховского Беликова, для которого «древние языки, которые он преподавал, были… в сущности, те же калоши и зонтик, куда он прятался от действительности».