Артур Грюнер - Золотой век немецкой диаспоры в России. Императоры и колонисты

Кроме четырех сыновей у матери Амильды был на руках еще и принятый в семью несовершеннолетний брат ее, которого хотели перед войной усыновить, чтобы на нем не висел советский жупел «лишенца», как сына раскулаченного и посаженного в тюрьму отца.

А теперь вот война и новые вопросы, и мы тут, в этом бараке, в этой самой Большой Яме, на краю цивилизации, где даже дороги дальше нет, за складом заготовленного леса накатанная лесовозами дорога делает круг обратно. Дальше только крутые склоны гор, заросшие вековыми деревьями хвойного леса, и за горами Китай. Рассказы матери затронули не только период нашей семьи, который мы, дети, переживали сами и со временем могли часами, одни в бараке, осмысливать, но и жизнь матери в отцовском доме, еще в самые молодые годы ее, в царское время. В то время, когда жить крестьянину-земледельцу было трудно, нужно было тяжело работать, но зато жить можно было хорошо. И жили хорошо.

По-видимому, эти рассказы матери о хорошей, трудной, но действительно хорошей жизни в царское время, натолкнули автора на тему этой книги, на то, что первое столетие немецкой крестьянской колонизации, начавшейся с манифестов Екатерины II, можно назвать «золотым веком» немецкой диаспоры в России. Золотым веком не потому, что у переселенцев в это время не было никаких забот, и они встретили в России сказочные «молочные реки и кисельные берега». Нет и нет. Жизнь первопоселенцев была связана с неимоверными трудностями, болезнями и смертью близких, взрослых и детей, трудностями устройства на новом месте, часто в голой степи, незащищенностью от набегов диких соседей.

«Золотой век» лишь потому, что это было время благоприятного отношения к поселенцам со стороны центральной власти. И это был действительно столетний период от первых декретов Екатерины до ликвидации предоставленных льгот во время правления Александра II, правнука Екатерины II.

Для лучшего понимания причин иноземной колонизации на землях становящейся Российской Империи следует заглянуть еще глубже в историю, в то время, когда еще не было ни Малороссии, ни Новороссии, ни Украины, а было «Дикое поле», и Петром I и Елизаветой Петровной проводилась политика сербской колонизации, еще задолго до немецкой.

Стоит обсудить вопросы о том, какие были предпосылки и как происходили процессы заселения «пустующих» земель, как изменялись взгляды монархов на вопросы колонизации, какие плюсы и минусы для новой Родины могли принести с собой немцы-колонисты, уже при въезде в страну дававшие клятву верности Российской короне за себя и за всех будущих потомков.

Правда ли, что нас, всех российских немцев скопом, как об этом говорят старики, при выезде из германских земель прокляла старуха, то ли провидица, то ли колдунья, и что это проклятие дамокловым мечом висит над головой каждого, кто живет в России, независимо от того, сознает он себя немцем, или же не сознает, но имеет несмываемое немецкое клеймо – совсем не по-русски звучащее имя.

В то время, когда эмиссары западных стран Испании, Португалии, затем владычицы морей Англии, а за ними и Франции и Германии рыскали по миру для захвата островов, стран и территорий для объявления их своими колониями, у Российской Державы были другие задачи. Во-первых, нужно было защитить свои территории, исконно русские земли, веками освоенные русскими людьми, отважными первопроходцами. Эти земли простирались далеко на восток, до самого океана, и даже за океан, на Аляску.

Земли было так много, что не знали, как ее сохранить, как защитить. Примером является та же Аляска, часть территории другого континента, которую решили продать. Продать, хотя и дешево, но все-же лучше, чем ждать, пока отнимут силой.

Во-вторых, у государства была необходимость вернуть себе исконно русские южные земли, захваченные Османской империей, что к тому же блокировало выход России в Европу через теплые Азовское и Черное моря, по которым была возможна круглогодичная навигация – единственный надежный путь сообщения со странами Европы в то время.

А это требовало движения на юг и юго-запад для освобождения от турок и крымских татар захваченных ими территорий Приазовья и Причерноморья, мест обитания с древнейших времен славянских и родственных им скифских племен. Известно, что со времен дописьменной истории эта местность была ареалом обитания скифов, хороших земледельцев и скотоводов, но постоянно подвергавшихся набегам со стороны кочевых народов, хазаров, печенегов, половцев, татар.

В исторических исследованиях нет указаний на то, чтобы скифы мигрировали, как множество народов, прошедших через Причерноморье «дунайскими воротами» в Европу. Высказывается мысль, что они были ассимилированы более многочисленными славянами, обитавшими также в этих местах. Позднее эти два народа, слившись вместе, переместились на север, в леса Восточно-Европейской низменности. По-видимому, не зря в Западной Европе жителей Московского государства еще в XVIII веке называли не славянами и не русскими, а именно скифами.

Людские потоки через Причерноморье шли почти непрерывными волнами, поэтому местности в Приазовье, Причерноморье и юго-запад Российской Империи до середины XVII века представляли собой очень мало заселенную территорию.

Дикое поле Российской Империи

Эта область между реками Днестром на западе и Доном и Хопром на востоке, была бескрайних размеров и располагалась между тремя великими державами: Российским Государством, Речью Посполитой и захватившим все Северное Причерноморье Крымским ханством, пользовавшимся всемерной поддержкой Османской империи. Русские и поляки так ее и называли «Степь». Обширные территории, по которым два раза в год, туда и обратно, проходили со своими стадами кочевники. Эти земли нужно было вернуть под Российскую Корону, заселить, хоть как-то обустроить и защитить славянское население, издревле проживавшее здесь, от набегов диких племен, половцев, печенегов, ногайцев, и осколков «золотой орды – татар», разорявших поселения, убивавших и уводивших христиан в рабство.

Эта проблема существовала еще со времен царя Алексея Михайловича, отца Петра Первого. Что значит, пройти армадой войска через степь, испытали и князь Голицын, и Петр I во время своих походов на Азов в конце XVI века. Значительная часть войска погибала от жары и болезней уже при длительном переходе степи. На польских картах, выполненных французским инженером и военным картографом де Бопланом впервые с 1648 года появляется обозначение «Дикое поле», как синоним безлюдных пространств Причерноморья. Позднее части Дикого поля были под контролем создававшихся здесь стихийно казачьих формирований, донских, хоперских, запорожских и других казаков.