Владимир Бурцев - Протоколы сионских мудрецов

Мы затронули юрисдикцию, выборные порядки, печать, свободу личности, а главное — образование и воспитание, как краеугольные камни свободного бытия.

Мы одурачили, одурманили и развратили гоевскую молодёжь посредством воспитания в заведомо для нас ложных, но нами внушённых принципах и теориях.

Сверх существующих законов, не изменяя их существенно, а лишь исковеркав их противоречивыми толкованиями, мы создали нечто грандиозное, в смысле результатов.

Эти результаты выразились сначала в том, что толкования замаскировали законы, а затем и совсем закрыли их от взоров правительства невозможностью ведать такое запутанное законодательство.

Отсюда — теория суда совести.

Вы говорите, что на нас поднимутся с оружием в руках, если раскусят, в чём дело, раньше времени: но, для этого у нас в запасе такой терроризирующий манёвр, что самые храбрые души дрогнут: метрополитеновые подземные ходы (в России, в столицах, эти подземные трамвайные ходы ещё не устроены, но попытки «международного» комитета их устроить в Петербурге и Москве уже были) — коридоры будут, к тому времени, проведены во всех столицах, откуда они будут взорваны со всеми своими организациями и документами стран.

Сегодня начинаю с повторенья уже сказанного и прошу вас помнить, что правительства и народы, в политике, довольствуются показным.

Да и где им разглядеть подкладку вещей, когда их представителям важнее всего веселиться.

Для нашей политики весьма важно ведать эту подробность: она нам поможет, при переходе к обсуждению разделения власти, свободы слова, прессы, религии (веры), права ассоциации, равенства перед законом, неприкосновенности собственности, жилища, налога (идея о скрытом налоге), обратной силы законов.

Все эти вопросы таковы, что их прямо и открыто для народа не следует никогда касаться.

В тех случаях, когда необходимо их коснуться, надо не перечислять их, а заявлять, без подробного изложения, что принципы современного права признаются нами.

Значение этого умолчания заключается в том, что неназванный принцип оставляет нам свободу действий исключать то или другое из него неприметно; при перечислении же их, они являются все, как бы, уже дарованными.

Народ питает особую любовь и уважение к гениям политической мощи и на все их насильственные действия отвечает: подло-то, подло, но ловко!.., фокус, но как сыгран, сколь величественно, нахально!..

Мы рассчитываем привлечь все нации к работе возведения нового фундаментального здания, которое нами проектировано.

Вот почему нам, прежде всего, необходимо запастись и заручиться той прямо бесшабашной удалью и мощью духа, которая, в лице наших деятелей, сломит все препятствия на нашем пути.

Когда мы завершим наш государственный переворот, мы скажем тогда народам: «всё шло ужасно плохо, все исстрадались. Конечно, вы свободны произнести над нами приговор, но, разве он может быть справедливым, если он будет вами утверждён прежде, чем испытаете то, что мы вам дадим»…

Тогда они нас вознесут и на руках понесут в единодушном восторге надежд и упований.

Голосование, которое мы сделали орудием нашего воцарения, приучив к нему даже самые мелкие единицы, из числа членов человечества, составлением групповых собраний и соглашений, отслужит свою службу и сыграет, на этот раз, свою последнюю роль единогласием, в желании ознакомиться с нами поближе, прежде чем осудить.

Для этого, привести всех к голосованию, без различия классов и ценза, чтобы установить абсолютизм большинства, которого нельзя добиться от интеллигентных цензовых классов.

Таким порядком, приучив всех к мысли о самосозначении, мы сломаем значение гоевской семьи и её воспитательную цену, устраним выделение индивидуальных умов, которым толпа, руководимая нами, не даст ни выдвинуться, ни даже высказаться: она привыкла слушать только нас, платящих ей за послушание и внимание.

Этим мы создадим такую слепую мощь, которая не будет в состоянии никуда двинуться, помимо руководства наших агентов, поставленных нами на место её лидеров.

Народ подчинится этому режиму, потому что будет знать, что от этих лидеров будут зависеть заработки, подачки и получение всяких благ.

План управления должен выйти готовым из одной головы, потому что его не скрепишь, если допустить его раздробление на клочки в многочисленных умах.

Поэтому, нам можно ведать план действий, но не обсуждать его, чтобы не нарушить его гениальности, связи его составных частей, практической силы тайного значения каждого его пункта.

Если обсуждать и изменять подобную работу многочисленным голосованием, то она понесёт на себе печать всех умственных недоразумений, не проникших в глубину и связь её замыслов.

Нам нужно, чтобы наши планы были сильны и целесообразно задуманы.

Поэтому нам не следует бросать гениальной работы нашего руководителя на растерзание толпы или даже ограниченного общества.

Эти планы не перевернут пока вверх дном современных учреждений. Они только заменят их экономию, а, следовательно, всю комбинацию их шествия, которое, таким образом, направится по намеченному в наших планах пути.

Под разными названиями, во всех странах, существует приблизительно одно и то же. Представительство. Министерства, Сенат, Государственный Совет, Законодательный и Исполнительный Корпус.

Мне не нужно пояснять вам механизма отношений этих учреждений между собою, так как, это вам хорошо известно; обратите только внимание на то, что каждое из названных учреждений отвечает какой-либо важной государственной функции, причём, прошу вас заметить, что слово «важный» я отношу не к учреждению, а к функции, следовательно, не учреждения важны, а важны функции их.

Учреждения поделили между собою все функции управления — административную, законодательную, исполнительную, поэтому они стали действовать в государственном организме, как органы в человеческом теле.