Анатолий Фоменко - Империя – I

Кстати, мы отнюдь не хотим выставить новую хронологию в качестве безудержной саморекламы России по отношению к Западу. Владетельные роды как Запада, так и Востока вышли из одного корня – Византийской империи. См. об этом в [5]. В этом смысле все они «были родственниками», хотя к тому времени уже отдаленными. Поэтому и оказалось возможным создание огромной «Монгольской» – Великой империи. Один из потомков византийского Августа – Чингизхан, он же великий князь Георгий Данилович, – опираясь на созданную им самую сильную в то время армию, установил свое «первенство среди родственников».

Мы можем представить себе читателя, который сейчас кипит возмущением – все это Орбини придумал сам, а потому верить его словам нельзя. Он пристрастен. Ведь сообщает же нам «Советский Энциклопедический Словарь», что Орбини был Далматинец , то есть славянин, и «родоначальник югославянской исторической науки» [60], с.931. Чего же еще можно ждать от славянина? Только неудержимого панегирика славянам. Это – пример средневековой политической агитки.

На этом мы ответим так.

Как следует из книги Орбини, она написана в Италии, итальянским языком и на основании, прежде всего, источников из итальянских библиотек , которые Орбини прямо указывает. См. об этом ниже.

Поэтому характеристика Орбини, даваемая ему «Энциклопедическим Словарем», выглядит несколько странно. Все, что о нем сказано, это – «далматинец и родоначальник югославянской исторической науки». Таким образом, «Словарь» связывает его деятельность исключительно со славянскими Балканами, в то время как в книге Орбини ясно сказано, что он долго работал в Италии. И потому мог быть итальянцем.

Выскажем гипотезу. Орбини был Архимандритом Рагужским . См. выше. Не запутались ли авторы «Энциклопедического Словаря» в двух Рагузах – Сицилийской, то есть Итальянской, и – Балканской? Дело в том, что город Дубровник по-латыни тоже назывался Рагузой [60], с.1087.

Не является ли это немного странное стремление авторов «Энциклопедического Словаря» связать Орбини исключительно со славянскими Балканами – намеренной? Мол, – славянин, ограниченный националист, что с него взять? Писал всякие глупости, а потому и переиздавать его книгу не следует.

Сообщить же читателю правду о том , что Орбини в действительности работал в Италии и писал по-итальянски , означало бы сразу привлечь внимание к его книге как к средневековому свидетельству западного историка о славянах . Ведь подобных свидетельств сохранилось не так уж много.

Время создания книги Орбини – вторая половина XVI века. Книга вышла в свет в 1601 году [60], с.931. Это была эпоха знаменитого Тридентского Собора в Италии. Как мы уже много раз говорили, именно в этой время католическая церковь создавала и канонизировала свою хронологию и концепцию всемирной истории.

Орбини был иерархом, по-видимому, католической церкви. Тем не менее его книга идет вразрез с устанавливавшейся тогда точкой зрения. Это означает, что и в католической церкви далеко не все тогда соглашались с тем, что создавали Скалигер и его школа.

К числу фактических оппонентов Скалигера принадлежал и Орбини. Он не обольщался и прекрасно понимал, что отношение к его труду скорее всего будет отрицательным. Он прямо пишет об этом в своей книге.

«А ежели который нибудь из других народов, сему истинному описанию будет по ненависти прекословить, призываю в свидетели историографов, список которых прилагаю. Которые многими своими историографическими книгами о сем деле упоминают» [78], с.5.

Здесь мы слегка обновили язык книги.

И Орбини не ошибся.

Как относятся сегодня к его книге, видно по статье о нем в «Энциклопедическом Словаре» [60]. Об этом мы уже говорили. Впрочем, и в начале XVIII века, когда его книгу все-таки издали по-русски, – как мы уже говорили, явно лишь по прямому настоянию Петра I, – скалигеровцы-переводчики видимо не удержались от грубого вмешательства в текст Орбини. Иначе трудно объяснить странный факт: список первоисточников, приводимый Орбини в алфавитном порядке, в русском переводном издании [78] почему-то неожиданно обрывается на букве «М». Причем – в середине страницы, и более того, после поставленной запятой . Оставшаяся половина списка куда-то бесследно исчезла.

А после запятой, как ни в чем ни бывало, с красной строки , – и это после запятой-то, – продолжается текст Орбини.

Это – типографский брак, но брак не случайный. Не мог же переводчик или наборщик «случайно выбросить» несколько страниц. Ведь первая половина списка занимает ни много ни мало четыре с половиной страницы в издании [78]. Мы приведем этот список ниже полностью, поскольку именно из него Орбини черпал свою поразительную информацию.

Кроме того, список Орбини интересен тем, что он почти весь состоит из имен, сегодня уже «почему-то» неизвестных . Где эти книги? Ведь Орбини пользовался ими в еще конце шестнадцатого века. Неужели все они «сгорели во время пожаров» ? Видимо, так оно и было, но только книги, вероятно, сгорели в кострах, на которых жгли неугодные католической церкви сочинения. Вспомним хотя бы о печально известном индексе запрещенных книг.

А ведь каждое имя из списка Орбини – это книга или даже несколько книг .

Орбини пишет, что он пользовался, в частности, «великой библиотекой светлейшего князя Дурбино Пезарского», находящейся «во сущем сердце Италии » [78], с.5.

Более того, Орбини приводит список использованных им авторов [78], с.6…10. Мы приводим его полностью ниже.

Весьма многозначительно название этого списка, данное самим Орбини : «Описание историографов… хотя некоторых церковь римская не примелет …». Оно во многом объясняет, почему большинство этих источников сегодня нам неизвестны – утрачены. Они, по-видимому, были намеренно уничтожены в рамках кампании, проводимой латинской католической церковью по уничтожению неугодных ей сочинений.

В то же время в списке Орбини мы изредка встречаем хорошо знакомые нам сегодня средневековые источники. Сегодня нам кажется, что они практически исчерпывают то, что было когда-то написано средневековыми авторами. Но в списке Орбини они составляют лишь незначительное меньшинство . Не означает ли это, что сегодня мы располагаем лишь малой долей того, что было известно Орбини в семнадцатом веке ? Читатель может судить по этому о скорости исчезновения письменной информации.