Андрей Черепанов - Сибирская кровь

Понятно, что им не мог быть старший сын Ивана большого, ведь тот Василий умер еще в 1804 году. Не был им и сын Ивана Григорьевича из Куржумово, у которого в том же 1809 году, спустя всего три месяца после появления на свет Ивана Васильевича, родилась дочь Афанасия (она перечислена в исповедной росписи 1825 года). Тогда – он сын Ивана малого или младший из сыновей Ивана большого?

Ответ на этот вопрос удалось найти с помощью восприемницы, и ею у Ивана стала Анна Ивановна, жена крестьянина Гордея Тюменцова. А она при бракосочетании в 1804 году названа дочерью умершего Ивана Черепанова. Но к тому году Иван малой был еще жив. Значит, отец Анны Ивановны – Иван большой и, в свою очередь, ее племянник – макаровский Иван – внук Ивана большого и сын его младшего Василия [192] Жена Гордея Тюменцова Анна была восприемницей и других сыновей Василия малого – в 1804 г. Якова, в 1812 г. Никифора. .

Объяснение же причины, по которой крестьянин Иван Васильевич не был перечислен в исповедной росписи 1825 года, нашлось, когда я вернулся к метрической записи о бракосочетании его родителей, а в ней отец невесты Феодосии Кистеневой, будущей матери Ивана, приведен как крестьянин Макаровской деревни. И, напомню, в 1813 году, на следующий год после смерти своего мужа, она вступила во второй брак. Ее новым мужем стал Осип Малцов, крестьянин Бутаковской деревни. И стоило предполагать, что Феодосия переехала к нему в Бутаково. Но это не подтвердилось: я нашел метрическую запись «столичной» Верхоленской Воскресенской церкви о рождении у крестьянина Осипа Малцова в 1815 году сына Диомида. Из этого следует понимать, что Осип после свадьбы поменял приход и поселился в доме своей новой жены в Верхоленске, и в нем же, по всей вероятности, продолжал жить до свадьбы его пасынок Иван.

К сожалению, я не смог узнать судьбу других детей Феодосии от ее первого брака – Евдокии и Никифора [193] Еще один сын Василия малого и Феодосии – их первенец Яков – умер через два месяца после рождения. . А вот сын Иван, как уже известно, женился в 1826 году и, судя по всему, получил земельный надел в Макаровской деревне – там, где жили его ближайшие родственники по материнской линии [194] В перечне крестьян Макаровской деревни исповедной росписи 1825 г. есть Леонтий Иванович Кистенев и вдова Матрена Ивановна Кистенева – вероятно, дядя и бабушка Ивана Васильевича Черепанова. . Наверное, поселился он в той деревне непосредственно перед своей свадьбой или сразу после нее. Вот почему его и не оказалось в исповедной росписи макаровских крестьян за предыдущий год. Прояснилось и долго удивлявшее меня обстоятельство, по которому куржумовский Василий Иванович Черепанов и его дети, проживающие рядом с Макаровской деревней, ни разу не становились кумовьями Ивана Васильевича Черепанова и его детей, а также – наоборот. Все просто, они были не самыми близкими родственниками: те Василий Иванович с Иваном Васильевичем приходились друг другу троюродными братьями.

Изучение следующей по древности из сохранившихся исповедных росписей за 1843 год полностью подтвердило мою версию: Иван Васильевич Черепанов был в ней в списке крестьян Макаровского селения вместе с женой Гликерией, детьми Соломонией и Петром, а также со своей матерью, наверняка вновь вдовой, Феодосией Ивановной 109. Всего же известно о рождении у Ивана и Гликерии к 1843 году семерых детей (трех сыновей и четырех дочерей), но трое из них точно умерли во младенчестве, а судьба двоих осталось невыясненной.

В самом же Макарово в 1843 году проживали шестьдесят семь православных крестьян, а в 1872 и 1915 годах, согласно исповедным росписям, их было соответственно девяносто семь и двести один, Черепановых среди них – шестеро и тринадцать 110.

Из метрических записей видно, что Гликерия, жена Ивана Васильевича, умерла через шесть лет после его смерти, а задолго до того семья похоронила двух рожденных по истечении 1843 года дочерей. Их старшая и единственная выжившая дочь Соломония вышла замуж за крестьянина Платона Ивановича Протасова из Качугской слободы, и фамильную линию продолжил один лишь сын Петр, но намного успешнее отца. Из его двенадцати детей три дочери и два сына завели собственные семьи, и к концу 1921 года в Макарово жили под фамилией Черепановых пятнадцать прямых потомков Ивана Васильевича, две жены его внуков и одна – правнука, то есть всего восемнадцать человек, в четыре с половиной раза больше, чем было макаровских Черепановых в 1843 году.

В исповедной росписи Верхоленской Воскресенской церкви за 1843 год Черепановы разбросаны по пяти ее разделам: они среди крестьян самой слободы, Кутурхайской, Ремезовской, Житовской деревень и поселенцев. Именно в такой последовательности и будет о них мой рассказ.

В первом и наиболее объемном – «столичном» – разделе той росписи перечислены пятьсот шестьдесят восемь крестьян, из них тридцать два представителя шести семейств Черепановых 111(без учета вдовы Елены Уваровской в доме ее зятя Григория Черепанова и воспитанницы Афанасии в семье Лаврентия). Установление происхождения по фамильным ветвям именно этого перечня потомков – тех, кто остался жить в Верхоленской слободе, – оказалось наиболее сложным и неоднозначным.

Главное зерно сомнений отнюдь не в том, что составители исповедной росписи Верхоленской Воскресенской церкви, в отличие от составителей росписей других верхнеленских церквей, не удосужились указать отчества глав семейств. Хотя и это обстоятельство серьезно затруднило исследование. А в том, что в росписи был явно нарушен классический метод ее построения, вероятно, из-за массового переезда семейств многих фамилий в начале XIX века из Верхоленского острога в сельские поселения и последовавшей смены сословий оставшихся в остроге с мещанского на крестьянское.

В результате очередность перечисления семейных дворов Верхоленской слободы дана явно не по порядку отнесения их глав к предкам и даже не по фамильным блокам, а, как я предполагаю, по их фактическому размещению, либо в последовательности смены сословий. Иначе невозможно объяснить, почему пять из шести слободских домовладений Черепановых разделены между собой вставками домовладений семей других фамилий, и только два из них, причем не самые близкие друг другу по родству, показаны без раздела. И это лишило меня возможности подтвердить мои выводы о происхождении глав семейств схемой размещения их домовладений в исповедной росписи.

Конечно же, остается сожалеть, что мне не удалось найти исповедные росписи конца XVIII – самого начала XIX века или сказки четвертой–пятой ревизий [195] Четвертая и пятая ревизии населения Российской империи проводились соответственно в 1781–1787 и 1794–1808 гг. . Нашлись бы, и все стало намного яснее. Поэтому надо продолжать их поиск. А пока же приходится довольствоваться тем, что есть.