Артем Литвинов - Беседа с бризом

– Тогда садись рядом, я покурю, – незнакомец подвинулся и поманил меня жилистой рукой.

К своему удивлению, я присел на бордюр, даже не задумываясь о его чистоте. Первоначальное чувство недоброжелательности отступило перед заинтересованностью в новом рассказе к моей коллекции. Чаяния не заставили себя ждать.

– Местный? Здесь работаешь? – начал он. – А я из Воронежской области, – не дожидаясь ответа, продолжил уроженец Черноземья, – россошанский казак.

– Это как?

– А ты послушай, – от собеседника пахнуло малозаметным амбре, история могла стать захватывающей. – Долгое время наши земли находились за пределами Русского государства. Мои предки терпели неисчислимые бедствия от монголов Золотой Орды, крымских татар, ногайцев и калмыков. Край был разрушен и разграблен, несколько веков он оставался так называемым Диким полем. Здесь проходили главные шляхи, или татарские дороги, по которым передвигались воинственные кочевники.

Мужчина говорил спокойно, всматриваясь вдаль. Уровень его познаний прогнал в моём сознании ранние недоверчивые мысли.

– Постоянная угроза набегов заставляла правительство заботиться об охране южных рубежей. В придонских степях появились первые дозоры. Воины несли не только ратную службу, но и занимались доходными промыслами, осваивали эту территорию в хозяйственном отношении.

Рассказчик постепенно стал напоминать лектора провинциального университета, ведущего занятия для ответственного, единственного студента.

– С течением времени на местность прекратились набеги кочевников, на этих отхожих полях появлялись выселки из городов. Именно в это время Россошанская земля стала объектом казацкой колонизации. Московский царь расселил в городах степной окраины черкасов, покидавших Малороссию после непрекращающихся казацких восстаний и усмирений. Селившиеся на московской окраине казаки получали земли, угодья и разные льготы с обязанностью нести военную службу.

Уроженец Россошанского района неожиданно повернулся в мою сторону, широко улыбнулся во всё лицо и начал хохотать. Мне не показалось ничего смешного в его повествовании, но гость успокоился не скоро. Отдышавшись и похлопав меня по плечу, он продолжил.

– Извини, бывает. Вспомнил деда Миколу, вот он лихой казак был. Не чета сегодняшним. А какие он шутки откалывал, сколько анекдотов знал. Однажды он лежал в больнице после гипертонического криза и развеселил компанию по палате так, что врач диагностировал у разных больных спазм брюшной полости, разрыв швов и черепно-мозговую травму лёгкой степени тяжести. Народ смеялся больше часа, а один из них скатился с койки и упал на пол.

– Что же он мог им сказать, чтобы вызвать такие последствия?

– Про больницу не знаю, только помню, что его любимыми фразами и прибаутками были: «Самый замечательный день – завтра. Вот завтра я и брошу пить и курить» или «Меня постоянно преследуют умные мысли, но я быстрее». Всё в таком роде. Тяжёлая у него жизнь была.

– А когда наступят лёгкие времена?

– Никогда! В то время на селе предпринималась попытка проведения сплошной коллективизации крестьянских хозяйств, – продолжил о своём предке гость, – он с семьёй был раскулачен. Перед началом войны работал от рассвета до заката на базе садоводства. Научная база станции смогла получить яблоко Россошанское лёжкое, которое не портится больше двух лет после сбора урожая. Но…

Рассказчик остановился, рассматривая клубок дыма, исходящий от новой сигареты. Мы редко замечаем тот момент, когда повествователь останавливается на самом главном. Ни в коем случае не перебивайте его, выдержите паузу и узнаете через некоторое время самое главное.

– Во время Великой Отечественной войны территория Россошанского района была ареной военных действий. Всю область оккупировали группировки немецких, итальянских и венгерских армий. Городу и району они нанесли огромный ущерб, разрушили предприятия, дома, взорвали железнодорожный мост через реку Чёрная Калитва. Дед прошёл все беды и лишения, два ранения, дошёл до Будапешта, имел медаль «За отвагу», которая оказалась никому не нужной. Мы, новое поколение, получившее право на жизнь, в подмётки ему не годимся.

– Так и есть…

– Денег взаймы дашь, – перебил меня казак из Россоши.

– Сам на мели. Извини.

Наступила тишина. Осторожно и не спеша, прислушиваюсь к шорохам и шумам. В настороженной тишине утреннего приморского города отчётливо слышен приближающийся гул дневной кутерьмы. Только вечером, оставив многочисленные встречи и порой бессмысленные разговоры, мы вновь попадаем в царство тишины. Сейчас её только изредка нарушает звонкий свист крыльев пролетающих на бреющем полёте стаи серебристых чаек.

– Бог с ним, – сказал себе под ноги мой собеседник. – Дай я тебя хоть обниму. Давно так не сидел, не курил, не общался.

– Я тоже, без проблем, давай.

Он крепко обнял меня, затем пожал мне руку и ушёл в сторону протяжённой улицы, моря, рассвета и нового дня. Я направился в кафе-бар «Бриз» со своими мыслями и умозаключениями.

Вдруг мне показалось, что в заднем кармане брюк отсутствует бумажник. Так и есть, в нём осталась лишь записка «Извини!», написанная крайне корявыми крупными буквами. Жаль, что совершенно пустой и старый кошелёк «пропал», я так привык к нему. С другой стороны, теперь у меня есть новая история, а денег толком никогда не было. Видимо, не в деньгах счастье.

***

НЕМЕЦКИЕ ТРАДИЦИИ ЧЕШСКОГО ГОСТЕПРИИМСТВА

Память бережно хранит файлы самых радостных, драматичных и ярких моментов. Интересно, если измерить человеческую память в гигабайтах, какой объём она составит? Мультимедийные файлы, конечно, потяжелее и со временем будут вымываться… обесцвечиваться, как старые фотографии и плёнки. Текстовые – самые лёгкие. Наверное, именно поэтому сказанные слова снова и снова прокручиваются, всплывают, как песня на повторе. Порой время и место возвращаются и ретранслируются в воспоминаниях. А есть и такие файлы, которые недоступны нашим мозговым гаджетам, не читаются они вовсе.

Бережно упакованные ощущения и эмоции – самые долговечные файлы: с тобой на всю жизнь. Очередная беседа с жизнерадостным посетителем пополнила мою личную библиотеку ими с лихвой.

В разгар рабочего дня, в период полного покоя в кафе-баре «Бриз» тишину безлюдья нарушил импозантный посетитель. От него повеяло обаянием добродушного толстяка, повидавшего на службе самодуров, пустословов и молодых амбициозных выскочек. Костюм-тройка отличался респектабельностью давнего профессионала из какого-нибудь руководящего органа, а свежая и не натянутая улыбка оставляла надежду на присутствие остатков совести, не характерных большим начальникам.