Евгений Додолев - ГРАНАТОМЕТ ЭДУАРД ЛИМОНОВ

Интонация, в которой пишет Додолев, тоже отдает ностальгическим, «винтажным» ароматом «ретро». Несмотря на «крутизну» и успешность автора, в своей стилистике он трогательно, мило старомоден. «Сейчас такое не носят».

Как ни парадоксально, но начинает казаться, что голодные, чумазые и (без шуток) бандитские 1990-е были в чем-то более человечным временем, чем последовавшие годы относительного нефтяного достатка и «стабильности».

Из книги невозможно выудить ответ на вопрос, а зачем, собственно, Додолев ее написал. Ведь не из одного же желания преподнести в подарок публике порцию действительно талантливой, первоклассной публицистики 20-летней давности (и авторства не только одного Э. Л.)? И, вероятно, не только затем, чтобы ностальгировать по временам «НВ», который в лучшие времена был действительно весьма ярким и интересным СМИ.

Возникает предположение, что тут сыграл роль шумный успех биографии «Лимонов» Эммануэля Каррера в Европе. Не решил ли один из beautiful people 1990-х Евгений Додолев запрыгнуть в поезд биографов «Эдички», который на всех парах летит к успеху на Западе? Тем более основатель «Нового взгляда» мимоходом упоминает, что еще на рубеже советских времен издавал во Франции «советологические» книги в соавторстве с французскими коллегами. Уже грядет издание книги Каррера в России, и не попытался ли автор «Лимонианы» «сыграть на опережение»?

А может, все проще? И настоящая причина в том, что «маргинальный политфункционер» – это просто самый яркий персонаж из встреченных гламурным функционером элитной медийной тусовки Евгением Додолевым на своем жизненном пути?

Вместо предисловия я воспроизвел здесь рецензию на сборник «Лимониана» 2012 года. Спустя семь лет все сказанное выше можно, полагаю, отнести и к настоящему изданию.

Главный вывод, который я сделал, работая над «Лимонианой», – за 20 лет как писатель Э.Л. совсем не эволюционировал. Что, конечно же, никак не уменьшает масштаб его дарования: в творчестве Ивана Бунина и Льва Толстого были двадцатилетние периоды стабильного творчества, не отмеченные сменой манеры.

В комментарии к рецензии на сие «произведение», опубликованной в «Однако», пытливый читатель заметил:

«Авторская (лимоновская) реализация концепции Сент-Экзюпери „Прежде чем писать, надо жить“… Лимонов как литератор представляет собой совершенно уникальное явление, вероятно, чисто русское. Он исхитрился непротиворечиво скрестить в своем творчестве Вениамина Каверина и Генри Миллера. Этим своим жизненным экспериментом Лимонов останется в Истории, по крайней мере в Истории Литературы. А все остальное, по-моему, козьи потягуши».

И вот что еще. «Если ты не был либералом в 20 лет, у тебя нет сердца, если ты не стал консерватором в 40 лет, у тебя нет ума» ©.

Это правда. Именно поэтому так нелепо смотрятся наши сытые буржуа с их аккуратными бородками, животиками, упакованными в добротные кашемировые пальто, итальянские дубленки и престижные пуховики Monclaire на мероприятиях, где, по логике вещей, должны задавать тон пьяные студенты да маргиналы в тертых джинсах и рваных тельняшках. Как в Париже летом 1968 года. Как в Москве августовскими ночами года номер 1991. Именно поэтому испытываешь чувство неловкости за оттюнингованных в «Посольстве красоты» креаклов, созерцая скромные ТВ-репортажи, запечатлевающие гламурные эвенты «креативного класса». И именно поэтому воинственный Лимонов не вписывается в канонический образ уличного бунтаря. В свои 76!

А писатель он и вправду замечательный.

Лучший из ныне живущих, пожалуй.

Говоря об авторских интонациях, в которых исполнена «Лимониана», рецензент упомянул «винтажный аромат ретро», замечая, что, мол, «сейчас такое не носят».

Нет, не носят.

А жаль.

Сегодня Лимонов воспринимается как маргинальный политфункционер. А когда то был – в глазах социума – неординарным писателем и супругом экстравагантной певицы Наталии Медведевой, которую не раз арестовывали в Штатах.

Лимонов всегда шокировал публику. И когда, будучи сертифицированным антисоветчиком, называл Солженицына «расчетливым, хитрым литератором-интриганом, с тяжелой формой мании величия» и когда утверждал, что «так называемые депортации были акциями справедливого возмездия; мудро поступил Иосиф Сталин, знавший Кавказ».

Лимоновские соратники, которые публиковались с его подачи в «Новом Взгляде», тоже генерировали скандал за скандалом. Александр Дугин определил «политический гомосексуализм» как синдром постмодернистической политики. А Владимир Жириновский вообще вступил на страницах нашего проекта в полемику с Лимоновым-Савенко как членом теневого кабинета ЛДПР.

Могутин, 1999.

Ярослав Могутин утверждал, что факт участия Лимонова в теневом кабинете Жириновского объясняется исключительно взаимной сексуальной симпатией друг к другу и публиковал у нас совершенно провокационные реплики на тему «Почему евреи не любят Лимонова?», поскольку вычислил для себя: две темы в одном флаконе – гомофобия + антисемитизм – являются трамплином, с помощью коего он сможет покинуть Россию, как некогда покинул малую родину.

Впрочем, со временем Слава подверстал сюда и чеченскую тематику, что сработало в полный рост.

Могутин записывал беседы не только со своей ролевой моделью Лимоновым, но и бывшей моделью Наталией Медведевой, супругой №3 скандального писателя.

И даже с ее предшественницой, второй женой Эдуарда – поэтессой Еленой «Козлик» Щаповой (Contessa Elena Sciapova de Carli, для нее это был тоже второй брак), которая затем вышла за графа де Карли и которой Лимонов при знакомстве солгал насчет своего возраста… прибавив себе 7 лет (она скептически относилась к молодым). Она Славе рассказывала про его наставника:

«Это был провинциальный юноша, который только что приехал из Харькова, никому не известный. Для него женитьба на мне была большим событием, потому что я была светская дама, а Лимонов в то время шил брюки, и его никто не знал, как поэта. В Москве он был знаменит исключительно шитьем брюк. Но Эдуард мне понравился, я влюбилась в его стихи. Когда я познакомилась с его поэзией, мне это было очень близко, это было похоже на то, чем я занималась в то время. Конечно, он сильно переживал социальное неравенство, существовавшее между нами. Он достаточно самовлюбленный человек, поэтому все это было для него тяжело. Были какие-то эксцессы, истерики, поэтому я просто отказалась ходить с ним в светские дома своих старых приятелей, чтобы не ставить его в дурацкое положение. Конечно, все от него чего-то ждали, смотрели на него через лорнет. И он очень смущался из-за этого, сильно комплексовал. Я была очень богатой, мой муж был одним из самых богатых людей Москвы и официально считался миллионером. И я ушла к Лимонову, у которого не было ни кола ни двора. Нам предоставил свою мансарду Бачурин, и мы ушли жить к нему на чердак».