Владимир Шигин - Бастионы русской славы

Снова обратимся к работе В. Головачева «История Севастополя как русского порта": «…Так как все новые дома возводились для общего удобства всех наших новых поселенцев-моряков, то все они, с первого до последнего, с превеликим усердием занимались этой работой – с таким усердием, какого нельзя конечно было встретить у рабочих и распорядителей ни в каком другом случае. По свидетельству современников, добродушие первого начальника ахтьярского порта много оживляло ход работ по сооружению последнего.

Офицеры и матросы, расходившиеся каждый день по окрестным местам для отыскания деревьев на постройку, камня и всего для себя пригодного – по образу поселенцев на полудиком месте – нашли невдалеке от Херсонеса, на берегу нынешней «Казачьей» бухты, четыре грузовые лодки, испорченные во время возмущения ханскими поверенными у здешних обывателей, и покинутые там своими владельцами. Находка эта была очень хорошая, потому что каждая из лодок могла поднимать, по словам Мекензи, по 15 бочек с водою, или же изрядный груз камня. Все наши моряки бросились переводить их водой в южную бухту, ближе к мастерским, и выполнили эту операцию при помощи пустых закупоренных бочек: а притом положили сделать сюрприз своему начальнику, и также освятить приличным торжеством счастливую находку. Описание всего этого церемониала приводим здесь со слов весьма почтенного очевидца и действующего лица, впоследствии знаменитого нашего адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина, который в это время состоял флаг-офицером у Мекензи. Напомним, что эскадра расположена была в южной бухте и адмирал Мекензи находился на своем фрегате и что, для выполнения сюрприза татарские лодки приведены были к месту, избранному под адмиралтейство ночью".

Дмитрий Николаевич Сенявин

«Это было уже на рассвете, – говорит Сенявин. – Я послал баркасы, каждый на свое судно, с приказанием, чтобы немедленно присланы были на берег все плотники, со всеми наличными досками и гвоздями, кузнецы с кузницами и с инструментами, а баркасы с фальконетами, и при них по тридцати холостых зарядов; а капитаны смотрели бы, когда адмирал поедет на берег, тогда и они ехали бы за ним. Устроив все, таким образом, я приехал на фрегат в то время, как адмирал только что проснулся; я доложил ему, что Бог послал нам добычу, четыре лодки, и что уже они на берегу. Адмирал весьма этому обрадовался, поцеловал меня и сказал: «Сегодня обедают у меня все капитаны; а с тобою, Сенявин, выпьем мы особо по бутылке шампанского». В десять часов мы позавтракали и поехали на берег, чтобы осмотреть лодки. Священник был уже в облачении и отслужил молебен, после чего мы все пропели: «Тебя, Бога, хвалим», подняли на лодках флаги, баркасы произвели пальбу 101 выстрелом, потом со всего флота салютовано по тридцати одному выстрелу. В самое это время вошли в гавань для галиота и три казацкие лодки из Таганрога, нагруженные разными вещами для исправления судов наших и первоначального берегового обзаведения. Контр-адмирал Мекензи был вне себя от радости, и когда все выпили по рюмке шампанского, он, приказав наливать по другой, сказал: «Сенявин, надобно теперь, чтобы из этих орудий палили в одно время»; он особенно любил пушечную пальбу, и в тот же момент, по сигналу, началась пальба со всех судов и баркасов; мы все подняли рюмки, поздравляли его, он благодарил и сказал: «Бай гот (Мекензи плохо говорил по-русски – В. Ш.) как это все хорошо устроил Сенявин. Спасибо тебе. Дайте нам вина – выпьем еще по рюмке, за здоровье всех нас. Прикажи налить еще столько же».

Строительство города и порта продолжалось, когда все общие постройки шли уже довольно успешно, то с разрешения и одобрения князя Потемкина, и также на случай приезда гостей, Макензи заложил и строил дом для начальника эскадры, у входа в бухту, на ее западном мысе. Сверх того, Потемкин, зная, что Мекензи был большим садоводом, отвел ему под хутор хорошее место, в глубине Инкерманского залива, на возвышениях за старой крепостью.

Григорий Александрович Потёмкин-Таврический

Инструменты и металлические предметы для всех строительных и портовых надобностей были потребованы в Севастополь из Таганрога, откуда портовое хозяйство уже начинало постепенно переводиться к Херсону. Но все предпринятые работы в архтиарском порту встречали еще и затем много препятствий.

В те дни Мекензи писал в адмиралтейство коллегию: «… Строение для житья штаба и обер-офицеров светлиц, а нижним чинам казарм и к поклаже материалов, припасов и провианту, магазины, некоторые приходят к окончанию, а другие начинаются, для которых лесов и материалов совсем мало, а других совсем нет – и одним словом, во всем при здешнем порте крайний недостаток. Плавание же транспортными судами по нынешнему глубочайшему осеннему времени прекратилось. По каковым обстоятельствам принужденным себя нашел, для исправления фрегатов, ровно и поврежденных гребных судов, просить через посланного от меня офицера, татарских начальников, для отыскания в их дачах годных деревьев, а напоследок вырубку и вывозку ихним коштом за сходную казне цену, позволения; который возвратясь объявил, что на все сие те начальники согласны. Но без позволения сей коллегии сам собою приступить не осмеливаюсь. При всем же оном, при вверенной мне эскадре, денежной казны наличия почти ничего нет». В городе и в порту, по-прежнему, чувствовался еще большой недостаток в пресной воде, для получения которой приходилось заботиться об устройстве водопроводов.

В течение первого года пребывания нашей военной эскадры в Инкерманском заливе, некоторые наши суда продолжали крейсерство на определенных дистанциях около крымских берегов; а один небольшой сторожевой отряд, под начальством капитана Козлянинова, оставался при входе в Керченский пролив у мыса Таклы.

В октябре месяце Мекензи получил от Клокачева приказ: Всю эскадру ввести в новую гавань, впрочем, окончательно не разоружая; а в полной готовности к выступлению в море иметь одних крейсеров. И потому в начале ноября все наши наличные черноморские военные суда располагались в Ахтьяре на первую зимовку; все они были теперь в сборе и в первый год приобретения нами Крыма именно они и составляли наш военный действующий флот на Черном море».

Решение о постройке города и порта на берегу лучшей из черноморских бухт было принято, как известно, Екатериной Второй в Санкт-Петербурге. Было ли это случайностью? На первый взгляд, вопрос весьма неуместный, где, как не в российской столице, мог родиться столь великий замысел.