Игорь Ганикевич - Вторая мировая война. Архитекторы войны, или Сага о тех, кто приближали день войны, как могли…

Да, кстати, что там Даладье и Чемберлен нам вслед промямлили, когда мы на танках въезжали в Польшу? Шум был большой, и я не расслышал.

Иоахим: Мой фюрер, они объявили нам войну. Но, правда, тут же попрятались в окопах и с тех пор их не слыхать, сидят, как мышь под веником. Может, не будем на них отвлекаться, ведь нас ждут великие дела – впереди план Барбаросса.

Адольф: Нет-нет, Иоахим, никоим образом! Они сочтут, что я струсил, а это ляжет пятном на мою репутацию фюрера нации. Притом перед дранг нах Ост, чтобы обезопасить тылы, совершим дранг нах Вест. Я думаю, что забавно будет видеть, как драпают лягушатники, а вот на восточном направлении, чует мое сердце, будет гораздо сложнее.

Русский воин, воспитанный на боевых традициях своих предков, воюет бесстрашно, бесшабашно и отчаянно. Вышколенный в духе аскетизма, стойко переносит жизненные невзгоды, всегда полуголоден, а поэтому зол и беспощаден, не избалован жизнью ни в детском возрасте, ни в юношеском и отравлен коммунистической пропагандой, обещающей рай на земле при коммунизме. Мы много взяли у Советов из области пропаганды и, самое главное, – умение по-новаторски, творчески решить вопрос с властью. Это надо так ухитриться, чтобы свергнуть самодержавие, установить в России рабоче-крестьянскую власть и остаться самодержцем. Притом все внешние атрибуты демократии сохраняются: выборы, свобода слова, печати, собраний, демонстраций, независимые суды и т. д. и т. п. Все это отлажено, четко исполняется: заседают советы всех уровней, проходят съезды партий, кого-то снимают с должности, кого-то назначают, кому-то объявляют выговор, кого-то награждают, принимаются новые законы и постановления, отменяются старые и все по просьбам трудящихся. Но самодержец сидит в самом центре паутины, им же сплетенной, со своим, им же назначенным, синклитом и взирает на эту суетную жизнь, думая думу свою. Только по его замыслам строятся предприятия военного или двойного назначения, при них города и поселки, прокладываются железные и шоссейные дороги, каналы. Огромные массы людей перемещаются с места на место, насильственно переселяются народы, в основном на необжитые земли, строятся трудовые лагеря (ГУЛАГ). Кто не работает, тот не ест. Правда, в стране Советов часто голодают и те, кто работает. Теперь, чтобы вся эта конструкция, этот античеловеческий молох, состоящий из миллионов людей, винтиков, шестеренок, болтиков, шурупчиков, заклепок, гвоздей (гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире крепче гвоздей) работал как один хорошо отлаженный механизм, нужны государственные репрессивные, карательные органы. Это основа основ, фундамент как коммунистической, так и нашей национал-социалистической системы. Применяться репрессии должны не эпизодически, а регулярно. Только так можно удерживать власть в наших тоталитарных системах, что и делает мой нынешний пока еще боевой комрад Джошуа.

Говорят, страх – плохой советчик. Может быть. Но зато он помогает держать в полном повиновении и постоянной боязни миллионы и миллионы людей. Все бандитские режимы, а это те, которые захватили власть силой, без свободных выборов, сразу свою деятельность начинают с создания тайной полиции. Так поступил и лидер большевиков Ленин, организовав в декабре 1917 г. ВЧК, поставив во главе «рыцаря плаща и кинжала», т. е. тайного убийцу, головореза и грабителя. Ленин организовал, а уж вырастил сам Сталин, по своему образцу и подобию. В этом у него талант, кадры он подбирал на диво отменные, преданные ему до гроба церберы, каких свет не видывал. Некоторых наиболее одиозных, излишне ретивых, кровавых садистов-чекистов приходилось ликвидировать. С тех пор и закрепилась в руководящих кругах большевиков крылатая сталинская фраза: кадры решают все. В этом я с ним полностью согласен. Поэтому, придя к власти (заметь, не захватил, а был избран немецким народом на свободных выборах), первым делом создал тайную полицию – гестапо, вдобавок организовал СС, т. н. охранные отряды. Считай, двойная защита национал-социалистического режима. Эту систему в будущем применят все тоталитарные режимы, чтобы удерживать власть силой. Она позволяет устанавливать в государстве настоящий порядок на неопределенный срок. Для несогласных есть концлагеря, трудовые колонии. Которые находятся у нас в ведении СС, а в Советской России ими заведует НКВД. Так что, дорогой Риббентроп, Сталин – гений злодейства, у него есть, чему поучиться. Но и мы не лыком шиты: в смысле злодеяний еще неизвестно, кто кому даст фору. Одним словом, рыбак рыбака видит издалека.

Ремарка:оба рассмеялись. Настроение было отменное: только что разделались с Польшей совместно с новым союзником, поделив по-братски сферы влияния в Восточной Европе. А совсем недавно в Испании на земле и в небе сцепились в смертельной схватке красноармейцы и германские солдаты. Казалось, СССР и Германия, Сталин и Гитлер на веки вечные непримиримые враги по всем статьям. Но не прошло и года – полная метаморфоза: Молотов и Риббентроп в Москве подписывают соглашение о ненападении, а после раздела Польши заключают договор о дружбе и торговле. Пути господни неисповедимы.

Адольф: Что ты думаешь по этому поводу, Иоахим?

Иоахим: Думаю, мой фюрер, что этим геноссе пальца в рот не клади, оттяпают руку. С ними надо держать ухо востро и быть всегда начеку.

Адольф: Ты прав, они не отягощены такими понятиями, как совесть, честность, добродетель и прочими сантиментами. Тот шаг, который они посчитают для себя выгодным, сделают без всякого пускания нюнь и развешивания соплей, чего бы им это не стоило. Вспомни, Иоахим, как чуть ли не слюнки потекли у Молотова, когда мы дали согласие на оккупацию Западной Белоруссии, Западной Украины, Буковины, Бессарабии, Прибалтики. Это их давняя болезнь, начиная с Ивана IV Грозного: присоединение все новых и новых территорий, действуя по принципу, что в хозяйстве все пригодится. Эта их черта мне внушает уважение, импонирует. В этом мы со Сталиным родственные души. Скажи, Иоахим, кто больше нуждается в расширении жизненного пространства: Западная Европа или Россия?

Иоахим: Конечно, Западная Европа, и только! Однако, в это время мы у себя в Европе колошматили друг друга почем зря, да еще любовались собой: какие мы храбрые, что бьем своих, а вдруг чужие испугаются. Но такого не случилось ни разу, а, скорее, наоборот.

Адольф: Иоахим, это не в мой ли огород камешек за то, что я приструнил некоторых соседей?

Иоахим: Отнюдь нет, мой фюрер. Это мы их проучили за то, что они сделали с Германией и ее народом после мировой войны, когда как хищники накинулись на истерзанную страну после коммунистической революции и стали рвать ее на части. Войны сопровождали человечество на всем протяжении его существования, и будут еще долго преследовать. Но такого варварского отношения к побежденным история не знала.