Коленкур Де - Поход Наполеона в Россию

По словам императора, мир может быть прочным и может обеспечить будущее для всех лишь постольку, поскольку он будет всеобщим, а потому напрасно жалуются на все то, что он, император, делает для достижения такого мира. Люди прозорливые, люди, действительно умеющие мыслить политически, хорошо понимают, в чем заключается его цель.

В течение нашей поездки император не раз спрашивал меня, думаю ли я, что Россия заключит мир. Он говорил, что император Александр, хотя он и опьянен сейчас некоторыми успехами, поступил бы разумно, заключив мир. Я ответил, что по-прежнему сомневаюсь, чтобы дело дошло до переговоров, до тех пор пока мы находимся в пределах владений императора Александра, а кроме того, наши неудачи сделали его, должно быть, менее миролюбивым.

- Вы считаете его, значит, большим гордецом?

- Я считаю его упрямым. Он мог бы, пожалуй, гордиться тем, что отчасти предвидел случившееся и не пожелал выслушать предложения, посланные ему из Москвы.

- Сожжение русских городов, - сказал в ответ император, - в том числе пожар Москвы - это бессмыслица. Зачем было поджигать, если он возлагал столько надежд на зиму. Есть армии и есть солдаты для того, чтобы драться. Нелепо расходовать на них столько денег и не пользоваться ими. Не следует с самого начала причинять себе больше зла, чем мог бы причинить вам неприятель, если бы он вас побил. Отступление Кутузова - это верх бездарности. Нас убила зима. Мы жертвы климата. Хорошая погода меня обманула. Если бы я выступил из Москвы на две недели раньше, то моя армия была бы в Витебске, и я смеялся бы над русскими и над вашим пророком Александром, а он жалел бы о том, что не вступил в переговоры. Все наши бедствия объясняются этими двумя неделями и неисполнением моих приказаний о наборе польских казаков. Русские воззвания в пророческом стиле, распространявшиеся от времени до времени, просто глупость. Если бы хотели завлечь нас внутрь страны, то надо было бы начинать с отступления и не подвергать риску корпус Багратиона, то есть не держать его войска на слишком близком к границе и, следовательно, слишком растянутом фронте. Не надо было тратить столько денег на постройку карточных домиков на Двине. Не надо было сосредоточивать там столько складов. Русские жили изо дня в день, без определенных планов. Они ни разу не сумели дать сражения вовремя. Если бы не трусость и глупость Партуно, то русские не взяли бы у меня ни одной повозки при переходе через Березину, а мы захватили бы часть их авангарда, взяли бы 1800 пленных и с несчастными, еле дышащими людьми выиграли бы сражение, одержав верх над отборной русской пехотой, которая сражалась с турками. В конце концов остатки наших войск оказались между тремя русскими армиями. И что же русские сделали? Они захватили несчастных, которые замерзали или, терзаемые голодом, отбились от своих корпусов [250].

В другой раз император сказал мне, что если бы у русских действительно был проект завлечь его внутрь страны, то они не шли бы на Витебск, чтобы атаковать его там; они с самого начала должны были бы больше тревожить наши фланги, ограничиваясь только такой малой войной, захватывать наши депеши, небольшие отряды, офицеров, едущих в свои части, солдат, занимающихся грабежом. Он считал большой ошибкой, что они сражались так близко от Москвы.

- Все дела приняли плохой оборот, - говорил в другой раз император, потому что я слишком долго

оставался в Москве. Если бы я покинул ее через четыре дня после вступления в нее, как я это думал сделать, когда увидел пожар, то Россия погибла бы. Император Александр был бы очень счастлив получить от меня мир, который я в этом случае великодушно предложил бы ему из Витебска. Если бы морозы не отняли у меня мою армию, я еще продиктовал бы ему условия мира из Вильно, и ваш дорогой император Александр подписал бы их - хотя бы для того, чтобы избавиться от военной опеки своих бояр. Именно они навязали ему Кутузова. А что сделал этот Кутузов? Он рисковал армией под Москвой и несет ответственность за московский пожар. Если Неаполитанский король не натворит глупостей, если он будет следить за генералами, если он останется на первое время в авангарде, чтобы ободрить нашу молодежь, которая будет немного мерзнуть, то все реорганизуется очень скоро, русские остановятся, а казаки будут держаться подальше, как только они увидят, что им показывают зубы. Если поляки окажут мне поддержку, а Россия не заключит мира нынешней зимой, то вы увидите, что с нею будет к июлю. Все способствовало моим неудачам. В Варшаве мне служили плохо. Аббат де Прадт был там обуян страхом и разыгрывал из себя помесь важной персоны с неотесанным холопом, вместо того чтобы держаться вельможей. Он думал лишь о собственных интересах и занимался салонной и газетной болтовней, для дела же - ровно ничего. Он не сумел воодушевить поляков; рекрутские наборы не были проведены; я не получил ничего, на что вправе был рассчитывать. Герцог Бассано прозевал Польшу, как он прозевал Турцию и Швецию. Я сделал большую ошибку, рассердившись на Талейрана. Будуарные интриги герцогини Бассано возбудили во мне гнев против него, и мое дело не удалось. Он дал бы совсем другое направление полякам. Польские бойцы обессмертили себя в наших рядах, но они ничего не сделали для своей родины. Все хвалили мне этого аббата де Прадта. Он не глуп, но он путаник.

В одном из разговоров со мною император сказал по поводу императора Александра:

- У этого государя есть ум и добрые намерения. Но он не является хозяином у себя. Его постоянно стесняют тысячи мелких семейных и даже персональных соображений. Хотя он очень внимательно относится к армии, много занимается ею и, быть может, больше, чем я, вникает в мелкие подробности, - его все же обманывают. Расстояния, привычки, оппозиция дворянства против рекрутских наборов, хищения плохо оплачиваемых начальников, которые прикарманивают солдатское жалованье и пайки, вместо того чтобы кормить ими солдат, - все препятствует укомплектованию русской армии. В течение трех лет шла безостановочная работа над ее укомплектованием, а в результате всего этого под ружьем оказалось наполовину меньше людей, чем думали до боев[251]. Надо отдать справедливость казакам: именно им обязаны русские своими успехами в этой кампании. Это - бесспорно лучшие легкие войска, какие только существуют. Если бы у русских солдат были другие начальники, то можно было бы повести эту армию далеко.

Император не раз говорил также о тех жертвах, на которые придется пойти ради заключения мира, в частности о том, чего Россия потребует, по-видимому, для герцога Ольденбургского [252].

- Россия захочет, - сказал император, - восстановить герцога в его владениях. Александр принимает это дело близко к сердцу из-за вдовствующей императрицы.