Езид Гехинский - Слово мудрости. Афоризмы, размышления, наставления. Книга пятая

Старое сердце тянется к юному, чувствуя себя почти ровесником его: оно знает, как быстротечны годы, которые легли между ними.

До чего же мал промежуток между временем, когда мы еще слишком молоды, и когда мы уже слишком стары.

Детство – в сердце, а старость – на носу.

Трагедия старости не в том, что человек стареет, а в том, что он душой остается молодым.

Можно родиться стариком, так же как можно умереть молодым.

Нужно долго прожить – состариться, чтобы понять, как коротка жизнь.

Юность счастлива, потому что она ничего не знает; старость несчастлива, потому что все знает.

Молодежь знает правила, старики – исключения.

Старик уже был юношей, а юноша еще неизвестно, доживет ли до старости. Итак, благо, уже осуществившееся, лучше блага, которое еще в будущем и неизвестно, осуществится ли оно.

В молодости мы руководствуемся мнением света и более стремимся быть в мире с окружающими, нежели сами с собой. С приходом старости все стороннее утрачивает ценность: ничто нас так не занимает, как мы сами, на грани расставания с собой.

Каков же итог жизни? Ужасно мало смысла. Жил, когда-то радовался: вот главное. «Что вышло?» Ничего особенного. И особенно как-то не нужно, чтобы что-нибудь «вышло». Безвестность – почти самое желаемое.

Что самое лучшее в прошедшем и давно прошедшем? Свой хороший или мало-мальски порядочный поступок. И еще добрая встреча, то есть узнание доброго, подходящего, милого человека. Вот это в старости ложится светлой, светлой полосой, и с таким утешением смотришь на эти полосы, увы, немногие.

Но шумные удовольствия (у меня немного)? так называемые «наслаждения»? Они были приятны только в момент получения и не имеют никакого значения для «потом».

Только в старости узнаешь, что «надо было хорошо жить». В юности это даже не приходит на ум. И в зрелом возрасте – не приходит. А в старости воспоминание о добром поступке, о ласковом отношении, о деликатном отношении – единственный «светлый гость» в «комнату» (в душу).

Надо постареть, чтобы стать добрее; я не встречаю никогда ошибки, которой я уже не сделал бы.

Существует только один способ не превратить старость в пародию на прожитую жизнь, а именно – продолжать преследовать цели, которые придают смысл существованию: преданность людям, группам или делу, общественной, политической, интеллектуальной или творческой работе.

Так как нашему духу дарована привилегия обретать на старости лет новую силу, я всячески поощряю его к этому возрождению; пусть он зеленеет, пусть цветет, если может, в эти последние дни…

Искусство старения заключается в том, чтобы быть для молодых опорой, а не препятствием, учителем, а не соперником, понимающим, а не равнодушным.

Болтливость – болезнь возраста.

Погода к осени дождливей,

А люди к старости болтливей.

Умеренные, уживчивые и неугрюмые старики проводят сносную старость; нетерпимость и угрюмость тяжелы во всяком возрасте.

Средний возраст – это когда сидишь дома в воскресенье вечером, телефон звонит, и ты надеешься, что звонят не тебе.

Я переступил через вершину моей жизни, при первом шаге чувствую уже тяжесть, которая увлекает меня по отлогости второй половины моего пути.

Я стар, но жив!

В пятьдесят мир начинает вас утомлять, а в шестьдесят мир утомлен вами.

На склоне лет желания утихают.

В пятьдесят лет силы убывают год от года, в шестьдесят месяц от месяца, в семьдесят – день ото дня.

Мне за шестьдесят, и я уже обледенел на треть.

Собственная старость тяжела, чужая – всего лишь обременительна.

Стареют не только от прожитых лет —

От горьких ошибок, безжалостных бед.

Как сердце сжимается, сердце болит

От мелких уколов, глубоких обид!

Что сердце! – порою металл устает,

И рушится мост – за пролетом пролет…

Старики чувствуют, что земное призвание их выполнено; им кажется, что каждый думает это о них и попрекает их за то, что они занимают еще место на земле; отсюда их недоверие ко всему молодому; отсюда их любовь к одиночеству и неровность настроения.

Не желая огорчать старика или вызывать его гнев, ему представляют его дела в извращенном и приукрашенном виде, лишь бы только он был доволен. Я встречал довольно много семей, где в течение долгого времени, а иногда даже постоянно, жизнь шла подобным же образом, лишь с небольшими различиями.

Приходит глубокая старость, наступает нормальная усталость от жизни.

Под старость жизнь такая гадость…

К восьмидесяти годам вы уже знаете всё. Вот только как это вспомнить?

Старость создана для того, чтобы получать огорчения, но она должна быть достаточно благоразумна для того, чтобы переносить их безропотно.

Старение – не такая уж страшная вещь, если принять во внимание возможную альтернативу.

Смерть, предупреждающая дряхлость, является более кстати, чем смерть, завершающая дряхлость.

Когда дряхлеющие силы

Нам начинают изменять

И мы должны, как старожилы,

Пришельцам новым место дать, —

Спаси тогда нас, добрый гений,

От малодушных укоризн,

От клеветы, от озлоблений

На изменяющую жизнь;

От чувства затаенной злости

На обновляющийся мир,

Где новые садятся гости

За уготованный им пир;

От желчи горького сознанья,

Что нас поток уж не несет

И что другие есть призванья,

Другие вызваны вперед…

Лучше умереть, когда хочется жить, чем дожить до того, что захочется умереть.

Тому, кто сказал Сократу: «Тридцать тиранов осудили тебя на смерть», последний ответил: «А их осудила на смерть природа».

Смерть предстоит всему: она закон, а не кара.

«Как там в мире ином» – я спросил старика,

Утешаясь вином в уголке погребка.

«Пей! – ответил. – Дорога туда далека.

Из ушедших никто не вернулся пока».