Андрей Артизов - В октябре шестьдесят четвертого. Смещение Хрущева

Знакомство с партийными документами показывает, что руководство КПСС тщательно оберегало общество, да и рядовых партийцев, от истинной информации о положении дел в своей среде. Как уже отмечалось, партийная номенклатура областного и республиканского масштаба, получавшая отчеты уже в препарированном виде, пересказывала эти заредактированные сведения членам бюро и секретарям парторганизаций на партактивах. Последние, в свою очередь, «обрабатывали» рядовых коммунистов. Затем стенографические отчеты отсылали назад в Москву, где их уничтожали. В целости оставалось всего несколько экземпляров, поступавших на секретное хранение в архивные фонды Политбюро. Так что для того, чтобы восстановить правдивую картину процессов, протекавших на партийном Олимпе, необходим тщательный анализ различных источников, прежде всего архивных. Стенографические отчеты и протоколы пленумов следует сопоставлять с неправлеными стенограммами, записками и другими видами документов.

Обложка стенографического отчета октябрьского (1964 г.) Пленума ЦК КПСС

Вивисекция речей осуществлялась после каждого ключевого пленума 50-х годов.

В октябре 1964 года нужды в масштабной правке не было. На пленуме не было выступавших, оскорблявших друг друга в угаре полемики или выбалтывавших партийные тайны. Однако и тут составители стенографического отчета сочли нужным поработать в привычном ключе.

Речь Брежнева, вошедшая в отчет и протокол, представляет собой всего несколько фраз: предложения по процедуре открытия пленума и дезинформация о полном единстве внутри Президиума. Однако в архивных материалах пленума отложились любопытные документы с развернутым вступительным словом Брежнева. Это две страницы, написанные рукой уже знакомого вам Малина, заведующего общим отделом ЦК, и двухстраничный машинописный вариант этого текста. Скорее всего, Малин, принимавший участие в подготовке протокола и стенографического отчета, изложил свое видение ситуации, сложившейся внутри Президиума ЦК перед пленумом [43] По каким причинам Малин дал указание приобщить к материалам пленума свой рукописный текст и его отпечатанный сначала на пишущей машинке, а затем на ротапринте вариант, остается неясным. .

Однако этот вариант не устроил придирчивых партийных редакторов. Это могло быть по нескольким причинам. Во-первых, в нем содержалось упоминание о намерении членов Президиума вынести вопрос о Хрущеве на обсуждение пленума – ведь, как уже говорилось, никакого обсуждения не было. Кроме того, здесь имелись ссылки на секретарский корпус, якобы инициировавший обсуждение деятельности первого секретаря ЦК, упоминание о переговорах с ним по телефону и другие подробности функционирования механизма власти. Можно предположить, что все это могло разрушить ореол таинственности и значимости, которым партийная пропаганда старательно окружала кремлевских небожителей. Намеки на то, что отставка партийного лидера не планировалась заранее, могли вызвать у коммунистов на местах прямо противоположные мысли – о наличии заговора внутри Политбюро и Центрального Комитета. Таким образом, выяснить со стопроцентной уверенностью, что же на самом деле говорил новый партийный лидер на пленуме, теперь уже, видимо, не удастся.

Официальная версия хода октябрьского (1964 года) Пленума ЦК КПСС наиболее полно изложена в двух секретных документах – стенографическом отчете и протоколе пленума, предназначенных лишь для внутрипартийного использования. Оба эти документа сохранились в фондах бывших партийных архивов. Откроем архивные дела, в которые они подшиты. Стенотчет октябрьского пленума – это небольшая по объему и формату брошюра, на красной обложке которой, помимо заголовка и партийного девиза «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», имеются гриф «Строго секретно» и устрашающие надписи: «Снятие копий воспрещается», «Подлежит возврату в 3-месячный срок в ЦК КПСС». Те же предостережения значатся на титульном листе брошюры. Гриф секретности и напоминание о возврате в 1-й сектор общего отдела ЦК «украшают» и первый лист протокола заседания пленума.

Давайте посмотрим, с чем хотели ознакомить многомиллионную партию коммунистов ее новопровозглашенные вожди. В стенографическом отчете октябрьского пленума можно выделить следующие части: короткое вступительное слово Брежнева, доклад Суслова и информацию о голосованиях по постановлению пленума, а также по вопросам об избрании первого секретаря ЦК партии и кандидатуре на пост Председателя Совета Министров.

Итак, согласно официальной версии, Брежнев, проинформировав собравшихся о кворуме, открыл пленум и сообщил о том, что в течение двух дней Президиум обсуждал вопрос «об ошибках и неправильных действиях т. Хрущева». При этом Леонид Ильич якобы заявил, что во время обсуждения все участники заседания придерживались единого мнения. Сразу отметим, что на самом деле полного единства не было. Подробнее об этом мы расскажем в главах, посвященных заседанию Президиума.

Затем Брежнев предоставил слово Суслову, с тем чтобы последний доложил «единодушное», как снова подчеркнул Леонид Ильич, мнение партийного ареопага.

Согласно стенотчету, Суслов начал свою информацию с уже запущенной Брежневым дезинформации о единстве внутри Президиума. Однако единодушная суровая критика «неправильных методов работы т. Хрущева» не означала полного отказа от проводимой политики. Для успокоения партийной элиты в стенотчете приведены традиционные заклинания о незыблемости генеральной линии партии: «В своих выступлениях все мы исходили из того, что ленинская генеральная линия партии, намеченная решениями XX, XXI и XXII съездов партии, Программой партии, является правильной и нерушимой. Эта линия как в области внутренней политики, так и в области внешней политики для нас священна и незыблема». Если верить стенографическому отчету, зал встретил сусловские слова бурными, продолжительными аплодисментами (это отражено соответствующей ремаркой). Далее следуют не менее обязательные упоминания о значительных успехах в хозяйственном и культурном строительстве, которых добилась компартия. Вновь помянуты всуе решения трех ее последних съездов.

Вариант брежневской речи, принадлежащий перу В. Н. Малина. Самый ранний архивный документ, в котором применительно к действиям первого секретаря использован термин «волюнтаризм»