Андрей Гребенюк - Россия. ХХ век начинается…

Эта монография начиналась со школьных записей воспоминаний моего отца – лётчика, прошедшего Великую Отечественную войну с первого до последнего дня, а после ее окончания несколько лет до поступления в Военно-воздушную академию проработавшего в эскадрилье обеспечения ЛИИ МАП СССР. Избрав историческую науку профессией, я прочел за много лет, вероятно, большинство документов, отложившихся в отечественных и зарубежных архивах, монографий и научных статей по этой проблематике. Неоценимый вклад в изучение этой проблемы внесли мои незабвенные и дорогие покойные учителя – профессоры В.А. Анфилов, Н.В. Ефременков, В.Г. Карцов и В.И. Салов, которые в течение многих десятилетий руководили моей научной работой. Огромный опыт я приобрел, когда работал ученым секретарем Научного совета Института истории СССР Академии наук СССР.

Вопреки обыденному представлению о ремесле ученого-историка, требующем уединения в архивах для изучения письменных аутентичных источников, я постоянно искал встречи с их авторами и непосредственными участниками событий. Поэтому особенно ценной информацией я считаю личные беседы с министрами, маршалами, генералами, советскими асами, рядовыми ветеранами, военными инженерами, членами семей репрессированных наркомов и их случайно уцелевшими записями.

Говоря конкретно об изучении отечественной истории, то такой дисциплины не существовало до 1934 года. Тогда секретари ЦК ВКП(б) И.В. Сталин, С.М. Киров и А.А. Жданов постановили, что «нам нужен такой учебник истории СССР, где бы история Великороссии не отрывалась от истории других народов СССР, – это, во-первых, – и где бы история народов СССР не отрывалась от истории общеевропейской и вообще мировой истории, – это, во-вторых»[26].

Правда, для этого пришлось «идейно разгромить историческую школу» академика М.Н. Покровского, когда отечественная история рассматривалась с позиций классовой борьбы, где лейтмотивом было «разрушение старого мира», а историческими личностями – казачьи атаманы Разин и Пугачев, имам Чечни и Дагестана Шамиль, казахский хан Кенесара Касимов, декабристы и цареубийцы. История России стала преподаваться как этапы становления великого государства, куда прежние «герои» уместились в формализованную схему борцов с самодержавием, уступив пальму первенства Ломоносову.

Сталин, Жданов и Молотов оказались, пожалуй, единственными советскими и российскими политическими руководителями, которые хорошо знали отечественную и всемирную историю.

В ходе их беседы по поводу художественного фильма «Иван Грозный» с кинорежиссером С.М. Эйзенштейном и исполнителем главной роли актером Н.К. Черкасовым «тов. И.В. Сталин заметил, что Иван IV был великим и мудрым правителем, который ограждал страну от проникновения иностранного влияния и стремился объединить Россию. В частности, говоря о прогрессивной деятельности Грозного, тов. И.В. Сталин подчеркнул, что Иван IV впервые в России ввел монополию внешней торговли, добавив, что после него это сделал только Ленин. Иосиф Виссарионович отметил также прогрессивную роль опричнины, сказав, что руководитель опричнины Малюта Скуратов был крупным русским военачальником, героически павшим в борьбе с Ливонией. Коснувшись ошибок Ивана Грозного, Иосиф Виссарионович отметил, что одна из его ошибок состояла в том, что он не сумел ликвидировать пять оставшихся крупных феодальных семейств, не довел до конца борьбу с феодалами, если бы он это сделал, то на Руси не было бы Смутного времени. И затем Иосиф Виссарионович с юмором добавил, что “тут Ивану помешал Бог: Грозный ликвидирует одно семейство феодалов, один боярский род, а потом целый год кается и замаливает “грех”, тогда как ему нужно было бы действовать еще решительнее!”»[27]

В черновике стенограммы слова Сталина, обращенные к Эйзенштейну, звучат более весомо: «У вас неправильно показана опричнина. Опричнина – это королевское войско. В отличие от феодальной армии, которая могла в любой момент сворачивать свои знамена и уходить с войны, образовалась регулярная армия, прогрессивная армия… Царь у вас получился нерешительный, похожий на Гамлета. Все ему подсказывают, что надо делать, а не он сам принимает решения… Царь Иван был великий и мудрый правитель, и если его сравнить с Людовиком XI (вы читали о Людовике XI, который готовил абсолютизм для Людовика XIV?), то Иван Грозный по отношению к Людовику на десятом небе. …Конечно, мы не очень хорошие христиане, но отрицать прогрессивную роль христианства на определенном этапе нельзя. Это событие имело очень крупное значение, потому что это был поворот русского государства на смыкание с Западом, а не ориентация на Восток… Нужно правильно и сильно показывать исторические фигуры. Вот, Александра Невского – Вы компоновали? Прекрасно получилось. Самое важное – соблюдать стиль исторической эпохи. Режиссер может отступать от истории; неправильно, если он будет просто списывать детали из исторического материала, он должен работать своим воображением, но – оставаться в пределах стиля. Режиссер может варьировать в пределах стиля исторической эпохи»[28].

В проекте постановления по поводу вторых серий художественных фильмов «Большая жизнь» и «Иван Грозный» сказано, в общем, то же самое, но в категорической форме: «Эйзенштейн не понял того, что войска опричнины были прогрессивными войсками, на которые опирался Иван Грозный, чтобы собрать Россию в одно централизованное государство, против феодальных князей, которые хотели раздробить и ослабить его. У Эйзенштейна старое отношение к опричнине. Отношение старых историков к опричнине было грубо отрицательным, потому что репрессии Грозного они расценивали как репрессии Николая Второго и совершенно отвлекались от исторической обстановки, в которой это происходило. В наше время другой взгляд на опричнину. Россия, раздробленная на феодальные княжества, т.е. на несколько государств, должна была объединиться, если не хотела попасть под татарское иго второй раз. Это ясно для всякого, и для Эйзенштейна должно было быть ясно. Эйзенштейн не может не знать этого, потому что есть соответствующая литература… Иван Грозный был человеком с волей, с характером, а у Эйзенштейна он какой-то безвольный Гамлет… Это уже формалистика. Какое нам дело до формализма, – вы нам дайте историческую правду. Изучение требует терпения, а у некоторых постановщиков не хватает терпения, и поэтому они соединяют все воедино и преподносят фильм: вот вам, “глотайте”, – тем более что на нем марка Эйзенштейна. Как же научить людей относиться добросовестно к своим обязанностям и к интересам зрителей и государства? Ведь мы хотим воспитывать молодежь на правде, а не на том, чтобы искажать правду»[29].