Арнольд Тойнби - Статьи из книги Цивилизация перед судом истории

Стоика можно было бы охарактеризовать (вероятно, несколько недоброжелательно) как притворного буддиста, которому не хватает смелости до конца соответствовать своим убеждениям. Что же касается эпикурейца, то он рассматривает этот мир как случайный, бессмысленный и порочный продукт механического взаимодействия атомов, и, поскольку вероятная продолжительность существования конкретного преходящего мира, в котором он оказался, слишком велика по сравнению с возможной

151

продолжительностью человеческой жизни, ему ничего не остается делать, как ожидать собственной кончины или ускорить ее по собственному усмотрению.

Христианин, относящийся к крайней, "потусторонней" школе, верит, конечно, что Бог существует и создал этот мир с определенной целью, но, по его мнению, с целью отрицательной - подготовки души, через страдание, к жизни в ином мире, с которым у здешнего мира нет ничего общего.

Такой взгляд - что смысл существования души лежит целиком за пределами истории, - по мнению автора, представляет трудности, которые даже в смягченной христианской версии преодолеть невозможно, с христианской точки зрения.

Во-первых, этот взгляд несовместим, бесспорно, с четким понятием христианина о природе Бога: с понятием, что Бог любит свои творения и, следовательно, любит этот мир, в котором Он воплотился ради того, чтобы принести спасение человеческим душам в течение их земной жизни. Довольно трудно представить себе любящего Бога, создающего этот или любой другой мир существ, наделенных чувствами, не ради него самого, но лишь как средство для достижения некоей цели в другом мире, для счастливых обитателей которого здешний мир просто ничейная земля за оградой. Еще труднее представить Его сознательно наделяюпщм грехом и страданием эту забытую, ничейную землю, собственноручно созданную с холодной головой полевого командира, который готовит полигон для учений, начиняя его боевыми минами, неразорвавшимися снарядами и гранатами, поливая ядовитым газом, чтобы научить солдат справляться с этими адскими машинами страшной ценой жизни и смерти.

Более того, независимо от Божественной воли мы с уверенностью можем сказать, что душа не должна рассматривать отношения с другими душами в этом мире как нечто несущественное и ей безразличное, как только средство к собственному спасению, то есть, вместо того чтобы учиться в этом мире христианским добродетелям в ожидании мира иного, пестование столь одиозной бесчеловечности в отношении своих ближних было бы, напротив, воспитанием черствости в сердце вопреки всем побуждениям христианской любви. Иными словами, с христианской точки зрения, это был бы наихудший из возможных способов воспитания души.

Наконец, если мы считаем, что всякая душа есть абсолютная ценность для Бога, мы должны признать, что и друг для друга души также должны представлять абсолютную ценность, где бы и когда бы они ни встретились, - абсолютную ценность в этом мире в ожидании мира будущего.

Таким образом, взгляд, согласно которому смысл существования души лежит вне пределов истории, оказывается столь же отталкивающим, сколь и противоположный взгляд, изложенный нами выше. Однако можно нащупать элемент истины в основе заблуждения. Хотя и неверно, что общественная жизнь человека и человеческие отношения в этом мире суть лишь средства достижения некоей духовной цели, в основе лежит истина, что в этом мире мы действительно позна?м любовь через страдание; что жизнь в этом мире сама по себе еще не конец, что она лишь фрагмент (хотя и подлинный) какого-то большого целого; что, наконец, это большое целое является центральной и основной, хотя и не единственной, сверхзадачей души на ее пути к Богу.

152

Третий взгляд: мир как провинция Царства Божьего

Итак, мы отвергли два подхода, каждый ич которых дает свой ответ на вопрос: каково значение истории для души? Мы отказались признать крайние мнения, согласно которым смысл существования души лежит либо целиком в пределах истории, либо целиком вне истории. Но эти дна про-ж-воположных вывода ставят нас перед дилеммой.

Отрицая правомерность взгляда, что смысл существования лежит только в пределах истории, мы отстаиваем приоритетное значение отношения души к Богу, рассматривая служение души Богу и как факт, и как ее право, и как се долг. Но если каждая душа - независимо от места и времени, исторической или общественной ситуации в мире - в состоянии познать и возлюбить Бога или, говоря богословским языком, я состоянии обрести спасение, то история, похоже, совсем теряет свое значение. Если самый примитивный народ в условиях зачаточных социальных и духовных отношений может достичь высшей цели человека в его отношении к Богу. тогда зачем нам стремиться к тому, чтобы улучшить этот мир? И правда, какой умопостигаемый смысл можно придать этим словам? С другой стороны, отрицая тот взгляд, что смысл существования души лежит целиком за пределами истории, мы отстаивали примат Божьей любви к своим творениям, Но если этот мир имеет ценность, как то и должно бить, если Бог любит его и воплощается в нем, тогда и Его попытки, и наши собственные, вдохновленные им попытки сделать этот мир лучше должны быть и уместными и значительными в каком-то смысле.

Можем ли мы разрешить это видимое прочиворечие? Вероятно, мы могли бы решить эту дилемму, если бы нашли ответ на вопрос: чтб есчь прогресс в эгом мире?

Прогресс, о котором мы говорим здесь, - это последовательное совершенствование нашего культурного наследия, непрерывное и кумулятивное, от поколения к поколению. Мы должны понимать прогресс таким образом, ибо нет никаких оснований предполагать, чю в рамках "исторического времени" наблюдается какой-либо прогресс в эволюции самой человеческой природы, как физической, так и духовной. Даже если мы раздвинем наш исторический горизонт до Прихода в мир "Ьото аарюпз", период времени будет слишком мал по сравнению со шкалой эволюции жизни на этой планете. Западный человек, при всем высоком уровне интеллектуального развития и технологических возможностей, нс сбросил с себя родовое адамово наследие первородного греха, и, насколько мы можем судить, "Ьото аипдпасшз", живший сто тысяч лет назад, был наделен - во зло или во благо - теми же самыми духовными и фичическими характеристиками, что мы находим в себе. Таким образом, прогресс, насколько о нем можно говорить в пределах "исторического времени", должен состоять в совершенствовании нашего культурного наследия, а не в улучшении нашей породы, и, конечно, научные знания и их практическое применение являются весьма убедительным свидетельством в пользу социального прогресса, как, собственно, и все, что касается сферы контроля человека над силами неживой природы. Это, однако, побочный результат, ибо впечатляющее свидетельство прогресса в этой области основано на очевидном факте, что человек довольно успешно справлиегся г неживой природой, С чем он справляется значительно хуже, так это с человеческой природой, как своей собственной, так и своих ближних. А юг1юг1, он вообще проявил себя малоспособным вступать в надлежащие отношения с