Array Коллектив авторов - Дискурсы свободы в российской интеллектуальной истории. Антология

Аргументы, следственно, одинаки: это аргументы всех притеснителей. Но вот в чем различие: правительство есть представитель общества, имеющий необходимую и законную власть, которою оно только пользуется односторонним образом. Помещик же есть частное лицо, облеченное властью, которая не имеет решительно никакого справедливого и законного основания. Власть над лицом может принадлежать только к государству, а всякое частное подданство есть нарушение государственных прав. Оно противно и нравственному чувству, и справедливости, и общественной пользе. Это отдача одного сословия на жертву другому, между тем как все граждане должны одинаково пользоваться благами общественной жизни. Нет поэтому ничего страннее, как слышать помещика, толкующего о либерализме, о притеснениях правительства, тогда как сам он виновник и защитник величайшего притеснения. Помещик не имеет даже права жаловаться на существующий порядок, ибо злоупотребления помещичьей власти гораздо хуже злоупотреблений консервативной администрации, и вред, проистекающий из правительственной системы, ничто в сравнении с вредом, происходящим от крепостного права, которое связывает руки всем сословиям, искажает все общественные отношения, препятствует всякому улучшению учреждений, изъемлет из законного порядка целую треть народонаселения, портит народный характер, убивает в нем человеческое достоинство и водворяет в государстве безнравственность, беззаконие и разврат. Если правительство подвергается ответственности за нынешнее печальное положение государства, то, без сомнения, тяжесть вины должна падать и на дворянство, первого сподвижника престола, ибо оно могло бы хоть отчасти помочь бедственному порядку вещей и этого не делает. Среди всеобщего бессилия к добру если есть сословие, которое может еще оказать истинную услугу отечеству, то это дворянство. Освободивши своих крестьян, оно принесет ему дань гораздо более полезную и благородную, нежели все тщетные жалобы и бесплодные воздыхания, которые раздаются ныне со всех сторон.

Каким образом можно совершить освобождение, здесь не место рассматривать; это завлекло бы нас слишком далеко. Достаточно было указать на необходимость этой меры.

3. Свобода общественного мнения . Все наше изложение клонилось к тому, чтобы показать ее необходимость в государстве. Поэтому мы должны поставить ее на первом плане, как краеугольный камень либеральной политики. Пусть каждый русский сознает себя гражданином своего отечества, призванным содействовать общему делу. Правительство не только не должно подавлять в народе политической жизни, но обязано всеми способами стараться, чтобы каждый мог по возможности иметь ясное понятие о законах своего отечества, о внутреннем его состоянии и о политической системе управления. А этого иначе нельзя достигнуть, как предоставив всем право свободно высказывать свои мнения и убеждения. Человек, который за каждое оппозиционное слово, за каждую смело высказанную мысль может всегда быть схвачен и подвергнут произвольному наказанию, есть раб, а не гражданин. Он не может употреблять свои силы и способности согласно своим убеждениям, а может только безмолвно покоряться чужой воле. Но мы видели, к чему привела нас безмолвная покорность. Пора отложить ее в сторону и на место этого страдательного орудия воздвигнуть общественное мнение, которое может сделаться лучшим и надежнейшим помощником правительства, имеющего в виду народное благо. Одно только общественное мнение способно раскрыть истину, обличить злоупотребления, отыскать способных людей, возбудить деятельность в народе и, наконец, самое правительство побудить к необходимым преобразованиям. Общественное мнение есть выражение народной мысли. Пускай оно сначала будет шатко, незрело, разрознено; все это не может быть иначе после векового безмолвия. Но свобода воспитает его и укрепит, и тогда правительство найдет в нем лучшего своего сподвижника.

4. Свобода книгопечатания , необходимое последствие свободы общественного мнения. Недостаточно иметь возможность высказать свои мысли в разговорах; разговоры – дело частное. Если народное мнение должно иметь общественное значение, то оно должно быть гласно и известно, а это возможно только посредством книгопечатания. Пока существует цензура, подвергающая всякое выражение мысли предварительному разрешению правительства, до тех пор существует только мнение правительства, а народ должен безмолвствовать. Отменение цензуры есть основание всякой либеральной системы, желающей опереться на общественное мнение и дать народу некоторую самостоятельность. Только уничтожением цензуры правительство может доказать, что оно не намерено отделаться одними громкими фразами, а хочет совершить искреннее преобразование в управлении. Нечего бояться ему оппозиционных выходок. Оппозиция не только не ослабит его, а укрепит, если оно будет вести себя благоразумно. Она вызовет и защитников правительства, которым в настоящее время никто не верит, ибо никто не смеет им противоречить, но которые тогда получат силу и значение. Оппозиция даст правильный и законный исход всем подавленным ныне стремлениям народа, ибо высказанное неудовольствие теряет половину своей силы. Вместо тайного и всеобщего раздражения, хватающегося за все правильно и неправильно, она разовьет в народе истинные понятия о вещах, воспитает в нем политический смысл и самому правительству откроет правду, укажет на его недостатки, выскажет различные потребности народа. Оппозиция есть именно выражение этих разнородных потребностей; в их столкновении и борьбе состоит вся политическая жизнь народа. Нужно только, чтобы борьба была мирная и законная, а этого можно достигнуть только предоставлением ей свободного исхода. Пускай высказываются даже нелепые мнения; они обличатся сами собой. Чем оппозиция будет менее разумна, тем менее она найдет поддержки в общественном мнении и тем правительство будет сильнее. Ибо нравственная сила правительства состоит не в том, чтобы все явно безмолвствовали и тайно ему недоброжелательствовали, но в том, чтобы большинство примыкало к нему с доверием и любовью, когда существует возможность противоречия. Только через это становится ясным, что оно имеет истину на своей стороне; теперь же оно на своей стороне имеет только физическую силу. Противоречия правительство не должно бояться, если оно высказывается благоразумно; только воззвание к нарушению законного порядка, только стремление опрокинуть общественные учреждения не должно быть допускаемо. Но для этого у правительства есть закон, карающий виновного. Оно всегда может писателя предать суду и запретить журнал, занимающийся разрушительной пропагандой. Закон должен пресекать зло, а не предупреждать его запрещением самого действия, могущего подать повод к злоупотреблениям. Злоупотребления могут быть всегда и во всем, но из этого не следует, чтобы все надобно было запрещать.