Александр Смирнов - Государственная Дума Российской империи 1906-1917 гг

Эти предложения Витте были утверждены Николаем II. Обращают на себя внимание прежде всего радикализм в подходе к аграрному вопросу – «вплоть до экспроприации» помещичьих земель; провозглашение равноправия в сословном и национальнорелигиозном вопросах, установление контроля народного представительства за действиями исполнительной власти и даже дарование конституции. Ни одно из этих декларативных пожеланий – в более осторожной форме изложенных в Октябрьском манифесте – так и не было выполнено. Действия правительства (и Совмина во главе с Витте, и самого императора) начиная с конца 1905 г. (после подавления восстания в Москве) – это сплошное лавирование, пересмотр конституционных начал. Но, конечно, дело не только в изменении умонастроений в высших эшелонах власти.

Справедливость требует признать, что предложения Витте были отражением едва ли не господствующего в обществе мнения, что спасение страны в дальнейшем развитии положений, выдвинутых

в Манифесте 6 августа. Выше мы отмечали публикации журнала «Право», редакция которого была тесно связана с Витте. В те дни даже «Новое время» Суворина заявляло: «Идея царской власти гораздо больше может быть потрясена репрессиями, чем узаконением свободы». А когда некоторые газеты заговорили о военной диктатуре, князь Мещерский резко возразил, что диктатура фактически означает упразднение царской власти и нет гарантий, что «диктатор» не станет игрушкой в руках «демократии». Смешно выступать донкихотом грубой силы 5. Фраза Мещерского о донкихоте монархизма разносилась гофмейстером Борисом Штюрмером по салонам и гостиным столицы. И этот человек выступит через 10 лет в роли защитника монархии, сыграв сам роль осмеянного им же рыцаря печального образа.

На основе программной записки был составлен Витте всеподданнейший доклад, утвержденный императором 17 октября («принять к руководству»), а также законопроект о создании Совета министров: «О мерах по укреплению единства деятельности министров и главных управляющих». Основная мысль доклада, как и записки, выражалась в тезисе, что «корни волнений залегают глубоко, они в нарушении равновесия между идейными стремлениями русского мыслящего общества и внешними формами его жизни. Россия переросла форму существующего строя и стремится к строю правовому на основе гражданской свободы… Задачи сводятся к установлению правового порядка. Положение о Думе (6 августа. – А. С.) подлежит дальнейшему развитию… важно преобразовать Государственный Совет на началах видного участия в нем выборных элементов» и т. д.

Витте, замечает С. Ольденбург, настаивал на том, чтобы государь принял его программу. Он теперь связывал свою судьбу с либеральной реформой, рассчитывал, получив назначение, стать несменяемым.

Когда государь заявил, что такие серьезные реформы требуют торжественного провозглашения путем высочайшего Манифеста, Витте был недоволен и пытался возражать. Он предпочел бы, чтобы реформы вошли в общее сознание не как решение государя императора, а как «программа Витте». Этим объясняется, что Николай II, ознакомившись с программой Витте и не единожды выслушав его, в поисках политического выхода из кризиса медлил с одобрением действий графа, заявляя в ответ на его настойчивость: «Я подумаю». Николай II беседовал в те дни, разумеется, и с другими сановниками, в том числе со старым оппонентом Витте бывшим министром внутренних дел И.Л. Горемыкиным, который подготовил свой проект высочайшего Манифеста. Среди кандидатов на новый пост председателя Совета министров кроме Витте рассматривались также И.Л. Горемыкин и А.П. Игнатьев. В конечном счете выбор пал на графа. Возможно, сыграла роль молва, приписывающая исключительным дарованиям Витте почетный выход из войны, порядком всем поднадоевшей и, главное, бесперспективной.

6 октября Витте испрашивает у императора аудиенцию и вручает ему свою записку. 10 октября на повторной аудиенции присутствует императрица, но Николай II еще колеблется. 13 октября Витте было предложено «обсудить деятельность министров» и «восстановить порядок», без чего невозможны реформы: «Только при спокойном течении государственной жизни возможна совместная работа правительства с имеющими быть свободно избранными представителями народа моего», – говорилось в телеграфном повелении царя. Но Витте не взял на себя роль диктатора, усмирителя без предварительного объявления декларации о свободах. Так возникло первое расхождение между царем и председателем кабинета. Последний, прибыв в Петергоф 14 октября, заявил, что простым механическим объединением министерств, смотрящих в разные стороны, вопросы не решишь, смуту не укротишь, что «преобразования должны проходить законодательным порядком через Госсовет и Думу, которой надлежит придать законодательный характер». Расхождение было и в вопросе о путях реализации этого плана. Витте настаивал, чтобы ему было поручено объявить о плане реформ, то есть одобрить его программу. Император же намеревался все даровать подданным от собственного имени. Витте, действуя от имени царя, требовал свободы рук, чтобы намечаемые им меры были переведены из области обещаний в область даруемых актов, осуществляемых премьером, хотя и от имени царя.

В отстаивании своего мнения Витте проявил стойкость, самостоятельность в суждениях, даже упрямство, а эти черты у своих «докладчиков» Николай II не переносил. Так и возникло взаимное нерасположение двух упрямцев. Между Николаем Александровичем и Сергеем Юльевичем был к 17 октября достигнут компромисс.

Было решено, что свободы будут провозглашены от имени государя в специальном Манифесте, но текст последнего подготовил сам Витте и упорно настаивал, чтобы из трех проектов Манифеста был принят без всяких изменений его текст. Все попытки – о них выразительно, подробно рассказано в мемуарах Мосолова – закончились полной неудачей. Накануне подписания Манифеста император направил к Витте Фредерикса и Мосолова, чтобы изменить текст, но после трудных споров все компромиссные варианты были отброшены. «Это было концом нашей дипломатической миссии», – замечает Мосолов, так «окончательно было решено не откладывая, завтра же дать конституцию и назначить Витте председателем Совета министров» 6.

Кандидатура Витте, стяжавшего славу опытного, умного государственного деятеля, увенчанного лаврами миротворца, казалась для многих в те дни единственным выбором для противостояния революционному движению. Даже вдовствующая императрица Мария Федоровна, настороженная в отношении германофилов, советовала сыну: «Я уверена, что единственный человек, который может помочь тебе сейчас, – это Витте… Он, несомненно, гениальный человек». По просьбе царя Витте составил меморандум, в котором проанализировал ситуацию и сделал вывод, что существует только одна альтернатива: военная диктатура или конституция. Сам Витте убеждал, что дарование конституции будет более безболезненным путем к окончанию беспорядков. Эта рекомендация приобрела решающее значение, когда она была решительно поддержана великим князем Николаем Николаевичем, двухметровым родственником царя, тогда командовавшим Санкт-Петербургским военным округом. Великий князь, страстно возражая против самой идеи назначения его военным диктатором, вынув револьвер, громогласно заявил: «Если государь не согласится с программой Витте, если он хочет вынудить меня стать диктатором, я убью себя в его присутствии из этого револьвера. Мы должны поддерживать Витте любой ценой. Это необходимо для блага России» 7.