Ольга Черниенко - Молчанием предаётся Бог

«Вы говорите, что спасение России в европейской цивилизации, – отвечал Гоголь, – но какое это беспредельное и безграничное слово, хоть бы вы определили, что такое нужно разуметь под именем европейской цивилизации, которое бессмысленно повторяют все. Тут и фаланстерьен, и красный, и всякий, и все готовы друг друга съесть, и все носят разрушающие, такие уничтожающие начала, что уже даже трепещет в Европе всякая мыслящая голова и спрашивает невольно: где наша цивилизация?»

Неудивительна русофобия основоположников марксизма. Все славяне, считал Маркс, кроме «цивилизованных» поляков, являются «низшей расой»: «Эта великолепная территория [Балканы] имеет несчастье быть населенной конгломератом различных рас и национальностей, о которых трудно сказать, какая из них наиболее неспособна к прогрессу и цивилизации».

«У Европы только одна альтернатива: либо подчиниться игу славян, либо окончательно разрушить центр этой враждебной силы – Россию» (Энгельс).

Даже своих единомышленников-революционеров, русских по национальности, Маркс терпеть не мог. Когда однажды Герцена пригласили выступить на интернациональном митинге, Маркс выдвинул ультиматум – или он, или Герцен: «Маркс сказал, что он меня лично не знает, что он не имеет никакого частного обвинения, но находит достаточным, что я русский и что, наконец, если оргкомитет не исключит меня, то он… будет принужден выйти».

Михаил Бакунин не раз собирался «набить бородатую морду» Маркса за русофобию. Однако автор «Капитала» всегда ретиво избегал встреч с «презренным славянином».

В 40-е годы Маркс заявлял, что пресса является «новым Богом», «учителем масс», что священников следует заменить журналистами – этакими «апостолами демократии и либерализма», дабы целенаправленно воздействовать разрушительными идеями на человеческое сознание.

«…Уже правят миром швеи, портные и ремесленники всякого рода, – писал Гоголь, – а Божии помазанники в стороне. Люди темные, никому не известные, не имеющие мыслей и чистосердечных убеждений, правят мнениями и мыслями умных людей, и газетный листок, признаваемый лживым всеми, становится нечувствительным законодателем его не уважающего человека. Что значат все незаконные эти законы, которые, видимо, на виду всех чертит исходящая снизу нечистая сила, – и мир видит весь и, как очарованный, не смеет шевельнуться. Что за страшная насмешка над человечеством! ‹…› Диавол выступил уже без маски в мир».

Нарождавшийся марксизм вызывал у Николая Васильевича ощущение «холода в пустыне».

Проданные крепостные крестьяне были не единственным источником дохода «пламенного революционера» Александра Герцена.

Спрос на врагов страны, в ослаблении которой заинтересованы определенные финансовые круги, был всегда.

«Когда бы вы вздумали что-либо послать без имени и очень верно, то посылайте так, через банкиров: “Доверяется благожелательным попечителям гг. Ротшильдов в Париже…”» – писал Герцен А. А. Чумикову 9 августа 1848 года.

«Не забудьте сообщить мне свой адрес, вы можете писать мне на имя “братьев Ротшильдов в Париж”», – письмо Моисею Гессу 3 марта 1850 года.

Сам Герцен финансировал убийцу Нечаева (жертвой его стал участник кружка, несогласный с аморальными методами революционной борьбы) – создателя тайного общества «Народная расправа», призывавшего физически уничтожать всех, кто поддерживал российскую государственность. Александру Второму в своих прокламациях Нечаев обещал «казнь мучительную, торжественную, перед лицом всего освобожденного люда, на развалинах государства».

В «Катехизисе революционера», предположительно написанном Нечаевым совместно с Михаилом Бакуниным, была представлена программа глобального террора с колоссальными жертвами ради «светлого будущего» всего человечества: «…истребить целую орду грабителей казны, подлых народных тиранов… избавиться тем или иным путем от лжеучителей, доносчиков, предателей, грязнящих знамя истины», «уничтожить так называемый принцип национальности, принцип двусмысленный, полный лицемерия… необходимо ненавидеть идеи величия и славы нации, годных лишь для монархии и олигархии. Патриотизм должен отойти на задний план, ибо необходимо, чтобы революционеру были ближе к сердцу справедливость и свобода, и, в случае если его собственное отечество будет иметь несчастие от них отойти, он должен без колебаний выступить против него».

Революционер «…презирает общественное мнение, презирает и ненавидит во всех побуждениях и проявлениях общественную нравственность; нравственно для него все то, что способствует торжеству революции; безнравственно и преступно все, что мешает ей». Революционер должен «…всеми силами и средствами способствовать развитию тех бед и зол, которые должны вывести наконец народ из терпения и понудить его к поголовному восстанию». «Он не революционер, если ему чего-нибудь жаль в этом мире».

Поистине «если Бога нет, то все позволено»! Нечаев стал прообразом Петра Верховенского в романе Достоевского «Бесы» – от их нашествия «раскачка такая пойдет, какой мир еще не видал… Затуманится Русь, заплачет земля по старым богам…».

«Не признавая другой какой-либо деятельности, кроме дела истребления, мы соглашаемся, что форма, в которой должна проявляться эта деятельность, – яд, кинжал, петля и тому подобное. Революция благословляет все в равной мере» (из работы «Принципы революции» М. А Бакунина).

Дмитрий Каракозов, совершивший покушение на Александра Второго, названного «Освободителем» за отмену крепостного права, состоял в созданной по подобию нечаевской террористической организации «Ад».

Нечаевым была выдвинута идея физического устранения всего дома Романовых. Предложение «уничтожить всю большую ектению» вызвало восторг Ленина.

«…На вопрос: “Кого же надо уничтожить из царствующего дома?” – говорил Ленин, – Нечаев дает точный ответ: “Всю большую ектению”, – вспоминал слова Владимира Ильича Бонч-Бруевич. – Ведь это сформулировано так просто и ясно, что понятно для каждого человека, жившего в то время в России, когда православие господствовало, когда огромное большинство так или иначе, по тем или другим причинам, бывало в церкви, и все знали, что на великой, на большой ектении вспоминается весь царствующий дом, все члены дома Романовых! Нечаев должен быть весь издан. Необходимо изучить, дознаться, что он писал, где он писал, расшифровать все его псевдонимы, собрать воедино и все напечатать!»