Александр Дегтярев - Начало отечества

13 куполов Софии, могучая ступенчатая пирамидальность огромных и словно перетекающих друг в друга архитектурных объемов - все это поражало и действовало на душу средневекового человека, по точному определению Карла Маркса, "как нечто материальное".

Киев гордился Софией, "дивной всем окружным странам", а София увеличила безмерно славу Киева, в котором было в период расцвета 400 церквей!

Размах каменного строительства в русской столице был невиданным. Во второй половине XI - начале XII века идет интенсивная застройка восточной части "города Ярослава" - Михайловской горы. Расположенный здесь Михайловский монастырь был окружен земляными укреплениями. Эта часть Киева получила название "города Святополка".

Центральная укрепленная часть Киева - "гора" - занимала большое пространство и не знала себе равных во всей Европе. Жили здесь самые богатые киевляне - князь с ближними дружинниками, духовенство, бояре, купцы. "Гора" со всех сторон была окружена посадами, крупнейшим из них был знаменитый Подол, где обитали ремесленники да мелкий торговый люд. На Подоле находилось торговище - самая древняя и большая торговая площадь Киева. А всего в городе насчитывалось 8 рынков - таков был размах торговли в древнерусской столице.

Со всех сторон Киев был окружен кольцом монастырей и укрепленных поселков - охранять подступы к столице понуждала суровая внешняя опасность.

Строилась не только столица - работа мастерам древоделам и каменотесам была практически во всех русских городах. Растущее величие Руси явственно проглядывает и в могучей Софии Новгородской, построенной в северном Господине-городе сыном Ярослава Мудрого Владимиром. Она словно стала образом растущего Новгорода - могучая, увенчанная шлемовидными куполами, белая, как северный снег, сложная и просторная, как необозримая Новгородская земля...

А в другом конце Руси - в Чернигове строг и торжествен стоит построенный (еще за год до Софии Киевской!) Ярославовым братом-соперником Мстиславом собор Спаса. Купола его, устремляясь ввысь с могучего и устойчивого основания, олицетворяли силу поднимающейся Черниговской земли.

Но затем, к XII столетию, каменное строительство на Руси замирает почти на полвека, приостановленное непрерывными распрями правителей. Оно оживает только во второй половине столетия в белокаменном зодчестве Владимиро-Суздальской Руси. В этих краях, где только-только возникла завязь будущего централизованного государства, в суздальских, владимирских, переяславских храмах-богатырях получает новую жизнь древняя традиция.

Все они широко и прочно поставлены на родную землю, навечно утверждая свою принадлежность и приверженность к ней. Строгие, увенчанные, как правило, одним куполом-шеломом, они стоят на высоких местах, как чуткие недремлющие стражи родной земли. Видимые отовсюду храмы как бы все время напоминали о себе человеку, не давая ему забыть о церкви, о боге.

Внешние украшения этих соборов скромны, а узкие окна подчас напоминают крепостные бойницы... Пройдет полвека, и во многих местах они действительно станут последними оплотами в ожесточенной битве с татаро-монгольскими завоевателями. Так будет в Киеве, Владимире, Рязани и во многих других местах.

Северо-Восточная Русь менее чем за один век превратилась из далекого захолустного угла распавшейся киевской державы в семью независимых и сильных, соперничающих со всеми другими землями княжеств. И, принимая от Киева эстафету общерусского первенства, новый стольный град Владимир не мог не украситься величественными соборами, о которых во всех землях говорили бы целые века.

Первым из них стал воздвигнутый при Андрее Боголюбском Успенский собор. Встав на береговой круче в центре города, он словно воцарился над округой, подобно тому как владимирский князь властвовал теперь над многими землями даже великий Киев склонил перед ним гордую древнюю голову. В новый собор, щедро украшенный золотом, серебром, "многоразличными иконами, дорогим каменьем без числа и сосудами церковными", поместили главную русскую святыню - икону Владимирской богоматери, некогда привезенную на Русь из Византии. Окруженная церковным великолепием богоматерь, как тогда верили, охраняла и берегла княжество.

Преемник Андрея Боголюбского Всеволод распорядился построить во Владимире еще один собор - Дмитриевский. Он был воздвигнут всего за 4 года. Царственная внешность белокаменной громады, сплошь изукрашенной фантастической скульптурной резьбой по камню, никого не могла и до сих пор не может оставить равнодушным.

Мощное четырехстолпное тело собора символизировало силу растущего год от года Владимирского княжества, правитель которого мог "Волгу веслами расплескать и Дон шеломами вычерпать". А вознесенный ввысь круглый барабан главы собора, увенчанный шлемовидным куполом, явственно говорил каждому, кто бросал взгляд на храм, о единовластии, столь необходимом Руси перед лицом многочисленных врагов.

Строили Дмитриевский собор русские мастера да несколько греков. Когда задумывали строительство, то сначала намеревались пригласить мастеров "из немец". Но скоро отказались от этой мысли, зная тяжеловесность многих западных соборов, их несоответствие русским представлениям о красоте.

Мастера, призванные из ближних и дальних мест, не подкачали. Строить решили не из плоского темного кирпича-плинфы, как в Киеве или Царьграде, а из неповторимо-белого камня, кубы которого с изумительной точностью пригоняли один к другому. Потому и получился храм невиданно красивым.

Но мало этого! Все четыре стороны собора и мощный барабан, стоящий на его могучих плечах, были покрыты искусной резьбой, мерцающей издалека, словно богатая парчовая одежда. Резала камень большая артель в 40 человек. Были среди камнерезов, как угадывается по манере и технике работы, несколько греков и болгар, но большинство составляли русские мастера, ибо во многих скульптурах, каменных узорах, изображениях зверей и птиц проглядывают многовековые традиции русского прикладного искусства, не имеющие подобий в других странах.

Строители знали, как строят храмы в иных землях, и применили эти знания, когда воздвигали Дмитриевский собор. Но и византийские, и западно-европейские влияния, хотя и угадываются подчас в его линиях и объемах, были переплавлены мастерами в самобытное русское зодчество.

А в промежутке между строительством Успенского и Дмитриевского соборов, соперничающих в величавом мужестве и высказывающих своей архитектурой редкую силу и уверенность, была построена на излучине реки Нерли церковь Покрова.

По преданию, Андрей Боголюбский указал воздвигнуть ее после смерти любимого сына, чтобы утешиться в своей печали.