В. Болоцких - Исторические заметки

Не случайно, утверждения об однозначной связи роста человека и его благосостояния, а также о повышении благосостояния в среднем как критерии эффективности имперского государства вызвали наибольшие возражения у оппонентов Миронова.

Основной посыл историографического раздела монографии Миронова: уже в дореволюционный период сложилась парадигма кризиса и пауперизации . Творцом её явилась «либерально-радикальная интеллигенция», стремившаяся к власти. При этом Миронов не раскрывает содержание понятия «либерально-радикальная интеллигенция». В России второй половины XIX – начала XX в. среди образованной части общества было множество идейных течений самой разной направленности, сторонников реформ и революций, которые внутри себя делились на огромное количество противостоящих друг другу воззрений. И следовало бы доказать правомерность их объединения в единое и нераздельное понятие.

Согласно парадигме кризиса и пауперизации, «причиной общего, или системного, кризиса России и обнищания её населения в первой половине XIX в. являлось крепостное право, а в пореформенное время – половинчатость освободительных реформ 1860-1870-х гг.» (общество не получило конституцию). Постоянное снижение жизненного уровня крестьян и рабочих рассматривалось как главное доказательство кризиса и несостоятельности имперского режима. Советская историография унаследовала эту парадигму и обобщила её до исторической закономерности о непрерывном обострении нужды и бедствий не только крестьян, но и рабочих в антагонистических общественно-экономических формациях.

До 1917 г. отрицание или просто сомнение в прогрессирующем обнищании народа рассматривалось «как страшная ересь, поскольку отнимало главный аргумент у противников царизма в их борьбе за влияние и власть». В советской историографии парадигма стала настоящей идеологемой, за отклонение от которой можно было потерять не только уважение в научном сообществе, но работу и свободу. Даже теперь отрицать идеологему (парадигму) по-прежнему «трудно и опасно» из-за большого числа её сторонников среди историков старшего и среднего поколения. В подавляющем большинстве случаев парадигма признавалась учёными и кривить душой не приходилось. Примерно то же самое происходило в западной историографии.

«Это доказывает принудительный характер парадигмы в научных исследованиях», – заключает Миронов. Парадигма носит императивный характер и каждый исследователь должен следовать ей, чтобы не быть исторгнутым из научного сообщества. Миронов подчёркивает: «Трактовка концепции кризиса и пауперизации как научной парадигмы, защищенной общим мнением научного сообщества и благодаря этому обладающей огромной силой инерции , хорошо объясняет, почему соответствующие ей представления удерживаются в историографии более столетия, несмотря на то что противоречат фактам» 13 13 Миронов Б. Н. Указ. соч. С. 52—53. .

Разумеется, исследователю, идущему наперекор общему мнению, приходится сталкиваться с сопротивлением косной научной среды. Ему приходится вновь и вновь доказывать обоснованность своей точки зрения и добиваться признания новой концепции или уточнения старой. Он может даже выглядеть «белой вороной». Конечно, в советское время по идеологическим мотивам можно было подвергнуться критике, профессиональным ограничениям, а при Сталине и потерять свободу. Это действительно отрицательно сказывалось на состоянии советской исторической науки. Но утверждение, что наказывали именно за непризнание парадигмы кризиса и обнищания представляется преувеличением. Тем более это заявление представляется чрезмерным для настоящего времени.

Сам Миронов, ниспровергатель господствующей более ста лет парадигмы, за относительно короткий срок выпустил два издания двухтомной и огромной «Социальной истории России», два издания «Благосостояния населения и революция в имперской России: XVIII – начало XX века», публикует статьи, его работы широко и вполне доброжелательно обсуждаются в научной периодике, стремится показать себя преследуемым. Кто из историков не хотел бы быть «исторгнутым» из научного сообщества таким образом?

Участники обсуждения ещё первого издания этой работы Миронова особенно критично высказались о представлениях Миронова о революциях в России, их причинах, а также о концепциях революции (безоговорочно поддержал автора только С. В. Куликов, сторонник понимания революции как заговора) 14 14 Россия в истории: от измерения к пониманию // Российская история. 2011. №1. С. 181—196. .

Анализировать антропометрическую часть работы Миронова нет особого смысла. Даже если согласиться с тем, что постепенное увеличение среднего роста населения России в XIX – начале XX в. связано в первую очередь с ростом его благосостояния, это нисколько не приблизит нас к пониманию причин революций и роли в них крестьянства. В данном случае решающее значение имеют источники благосостояния и изменения в этих источниках, а также последствия, вызванные ими в социально-экономическом положении, поведении, морали, семейных отношениях. Хотя Миронов обращает внимание на перемены в крестьянском хозяйстве, на расширение источников благосостояния населения, особенно крестьян, но не придаёт им должного значения.

Доказать «нормальность» России только с помощью антропометрических данных не получается, поэтому Миронов много внимания уделяет социально-экономическому развитию России.

Миронов считает, что крестьянское и помещичье хозяйство не испытывали упадка в первой половине XIX в., а уровень жизни крестьян повышался. Но, признаёт он, они могли удовлетворить лишь скромные базисные потребности огромного большинства населения. По его мнению, то, что две трети помещиков возражали против отмены крепостничества доказывает отсутствие кризиса крепостного хозяйства.

Причины отмены крепостного права Миронов сводит к экономической целесообразности, развитию самосознания крестьянства, опасениям перед потенциальными волнениями, но главная причина для него лежит «в гуманитарных, военных и политических соображениях». Государство не исчерпало всех экономических возможностей крепостного права, не довело его до состояния полного внутреннего разложения, но «под воздействием со стороны либеральной общественности и самого крестьянства, а также в силу острой государственной потребности в модернизации и более глубоком усвоении европейских культурных, политических и социальных стандартов упраздняет институт крепостничества».

Автор также отрицает существование революционной ситуации 1859—1861 гг. 15 15 Миронов Б. Н. Указ. соч. С. 526—527.