Андрей Корольков - Римский крест

Произошло нечто похожее на случай с тростью и губкой: поскольку пришлось воспользоваться тростью, чтобы подать губку осуждённому, решили, что осуждённый находился сравнительно высоко над землёй, то есть был распят на кресте. Здесь же – наоборот: поскольку, как считается, осуждённый был распят, а значит, находился сравнительно высоко над землёй, пронзить его остриём можно было, только если это остриё – остриё копья.

Итак, строго говоря, λογχη означает «остриё», а остриём именно копья или собственно копьём λογχη может стать, только если этого неизбежно потребует контекст. В данном же случае с контекстом-то как раз большие проблемы: настоящее место эпизода с копьём, скорее всего, не там, где его привыкли видеть. Уже не говоря о том, что из распятого на кресте «вода» ни в коем случае истечь не может, а если осуждённый не распят, то при чём же здесь копьё?

Естественно, саму возможность такого прочтения текста нельзя было оставлять без внимания. Поэтому в словаре Дворецкого

λογχη

дор. λόγχα ἡ

1) тж. pl. наконечник (острие) копья

(λ. δορός Soph.; δόρυ μίαν λόγχην ἔχον Xen.)

τὸ ξυστὸν τῇσι λόγχῃσι ἐόν Her. – древко (копья) с остриями

2) копье

(ἔχοντες γέρρα καὴ λόγχας Xen.)

3) отряд копейщиков

(ξὺν ἑπτὰ λόγχαις Soph.)

μυρίαν ἄγων λόγχην Eur. – во главе огромной армии копьеносцев

(И. Х. Дворецкий, classis.ru)

«Остриё» заменено на «наконечник». Проигнорировать «остриё» полностью, видимо, не удалось, поэтому «остриё» даётся в скобках, то есть как ни к чему не обязывающее пояснение.

Если же λογχη теперь «наконечник», то и с глаголом у автора словаря – никаких проблем:

λογχω

снабжать (копье) наконечником

(λελογχωμένον δόρυ Arst.)

Правда, и тут добавлено в скобках ни к чему не обязывающее пояснение про копьё, чтобы никто не подумал, что снабжать наконечниками можно, например, и стрелы.

Не стоит удивляться, что Дворецкий уже не ссылается на Новый Завет, а приводит примеры из других текстов. Можно было бы возразить, что и некоторые из этих примеров не вполне корректны, но зачем спорить? Ведь в разных текстах одно и то же слово может иметь очень разные значения. Так, например, поскольку из распятого на кресте истечение воды невозможно, то правильнее будет считать, что в Евангелии от Иоанна λογχη – остриё, а никак не копьё.

– «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в рёбра Его, не поверю» (Ин.20,25).

Забивание гвоздей в живого человека было, надо полагать, зрелищем неординарным даже для того жестокого времени.

Забивание же гвоздей в любимого учителя неизбежно произвело бы на учеников и последователей Иисуса неизгладимое впечатление, но почему-то не произвело вообще никакого. Ни Матфей, ни Марк, ни Лука, ни даже Иоанн, вложивший упоминание о гвоздях в уста Фомы Неверного, ничего не говорят о гвоздях при описании самой казни.

Все они находят нужным рассказать, кто и как нёс крест, каким образом и при помощи чего (трость, иссоп) осуждённым подавались напитки, сохранились каким-то чудом даже сведения, пусть и довольно путаные, о составе напитков, но о гвоздях – ни слова.

Рассказывая о встречах Иисуса с учениками после воскресения, ни Матфей, ни Марк, ни Лука о стигматах не упоминают. В Евангелии от Луки также, как и в Евангелии от Иоанна, Иисусу приходится убеждать сомневающихся в том, что перед ними именно он:

«Посмотрите на руки Мои и ноги Мои; это – Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня.» (Лк.24, 39).

Не раны от гвоздей Иисус им предъявляет. Он предъявляет себя, предлагая им убедиться, что он – не дух. До этого воскресший Иисус целый день ходил с учениками, и они не по ранам от гвоздей узнали Его, а «в преломлении хлеба» (Лк.24,35).

Объяснение тут может быть только одно: ни сами евангелисты ничего не знали об использовании гвоздей, ни в источниках, которыми они пользовались, не было никаких сведений об использовании гвоздей во время казни.

Ситуация такова, что вместо вопроса «является ли упоминание о гвоздях аргументом в пользу распятия на кресте?», впору задаться вопросом, «о каких гвоздях говорит Фома, если о них никто, кроме него, ничего не знает?». Попытаемся ответить.

Язык Евангелий – греческий. Языками же источников, устных и письменных, которыми пользовались евангелисты при создании Евангелий, могли быть все языки, бытовавшие тогда в Палестине. Новозаветная Палестина – языковой котёл, иллюстрация к последствиям вавилонского столпотворения, и игнорировать этот факт совершенно невозможно.

Несмотря на то, что Евангелия переводами не являются (о Евангелии от Матфея уже было сказано в самом начале), устные и письменные свидетельства на арамейском, еврейском, латыни и пр. евангелистам надлежало, тем не менее, по возможности правильно осмыслить и перевести на греческий.

Есть один показательный пример подобного «осмысления» и как раз, что важно, в Библии, правда – в Ветхом Завете, но касается он именно гвоздей.

Э. Нюстрем, Библейский словарь, стр. 217 («Протестант», СПб, 1996; далее в тексте: Э. Нюстрем с указанием страницы):

«Кол (русский перевод – гвоздь) – символ твёрдости, силы и опоры» (Ис.22,23)

Текст Исайи, на который ссылается Э. Нюстрем, в современном русском переводе выглядит так:

«И укреплю его как гвоздь в твёрдом месте, и будет он как седалище славы для дома отца своего» (Ис.22,23).

В еврейском тексте книги Исайи «в твёрдом месте» укреплён «йатэд» (см. Библия на церковно-славянском, греческом, еврейском, латинском языке – azbyka.ru).

Йатед (евр.) – кол, колышек, клин.

В латинском переводе Книги Исайи на месте кола появляется колышек (paxillus), а в русском переводе (очевидно – с латыни) появляется гвоздь, так как гвоздь, особенно если он деревянный, есть не что иное, как колышек. Более того: поскольку гвозди в те времена были почти сплошь клиновидными, то уже йатэд можно было переводить на русский как гвоздь прямо с еврейского, минуя латынь.

Попутное замечание: в греческом тексте книги Исайи в твёрдом месте укреплён… архонт (правитель, вождь, повелитель), что в церковнославянском переводе вполне корректно передано переводчиками как «князь». Не углубляясь во взаимоотношения еврейского и греческого текстов книги Исайи, просто отметим: архонт греческого текста гораздо дальше отстоит от еврейского йатэд, чем кол от гвоздя, но, как видим, и такие «осмысления» при работе с источниками возможны.

Гвоздь в Евангелии от Иоанна – ηλος и этот ηλος действительно «гвоздь». Но…

Греческое выражение ηλω τον ηλον буквально означает «гвоздь гвоздём» (И. Х. Дворецкий)

Однако, его латинский аналог clavum clavo буквально означает «кол колом» (Бабичев Н. Т., Боровский Я. М. Словарь латинских крылатых слов, М., Рус. Яз., 1999г.) А оба выражения означают то же, что русское «клин клином». При этом йатэд – кол, колышек и клин, а на латыни clava – дубина, clavis – ключ, а clavus – гвоздь (И. Х. Дворецкий). Так что «гвозди» Фомы Неверного, скорее всего, не исторический факт, а результат «осмысления» Иоанном источников на еврейском или латыни.