Николай Завырылин - Два изумруда

В июле 1918 года новый комендант Яков Юровский приказал пленникам сдать все драгоценности. После расстрела пленников Юровский перед тем, как сбросить тела в шахту, приказал обыскать убитых. Так на царских дочерях были найдены лифы с многочисленными драгоценными камнями, которые в спешке выпороли из пропитанной кровью ткани. «Велел разложить костры, когда стали раздевать, то обнаружилось, что на дочерях и Александре Федоровне, на последней я точно не помню, что было, тоже как на дочерях или просто зашитые вещи. На дочерях же были лифы, так хорошо сделаны из сплошных бриллиантовых и других ценных камней, представлявших из себя не только вместилища для ценностей, но и вместе с тем и защитные панцири. Вот почему ни пули, ни штык не давали результатов при стрельбе и ударах штыка. В этих их предсмертных муках, кстати сказать, кроме их самих, никто не повинен. Ценностей этих оказалось всего около полпуда. Жадность была так велика, что на Александре Федоровне, между прочим, был просто огромный кусок круглой золотой проволоки, загнутой в виде браслета, весом около фунта. Ценности все были тут же выпороты, чтобы не таскать с собой окровавленное тряпье. Те части ценностей, которые белые при раскопках обнаружили, относились, несомненно, к зашитым отдельно вещам и при сжигании остались в золе костров. Несколько бриллиантов мне на следующий день передали товарищи, нашедшие их там. Ценности собрали, вещи сожгли, а трупы, совершенно голые, побросали в шахту» 2 2 **Из рассказа Я. М. Юровского о расстреле царской семьи на совещании старых большевиков в г. Свердловске, ЦЦООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 151. Л. 10 – 22 **. Куда же делся Романовский тобольский «клад», все-таки найденный большевиками в ноябре тридцать третьего года.

Говорят, что часть клада включала в себя не только много каратные ювелирные украшения, но и отдельные 154 предмета? К сожалению, это оставалось тайной и вопросом вопросов. Особенно странным оказалась пропажа «золотой шпаги» царевича Алексея.

Майк Блат

Полным ходом силу набирала весна 2015 года. Сидеть в Лондоне Майку давно наскучило. Его тянуло в родные места, где скоро должны были зацвести сады с его любимыми яблонями и вишнями. Он вспоминал мамин Симферополь. Друг просил находиться в городе и никуда не выезжать за его пределы. Более того, последнюю неделю его коллеги также находилась безвылазно в доме. Майку ничего не оставалось делать, как гулять на просторах интернета, почитывая разные статьи и новости. Его уже давно интересовала история и связанные с ней приключения. Даже детективы и криминальные сюжеты интересовали его лишь тогда, когда он мог почувствовать в них историческую основу.

Сам он был родом из Томской области. Правда, перед пятым классом в конце семидесятых годов маме с бабушкой удалось по приглашению дальних родственников увезти мальчишку в Симферополь. В Сибири остались дворовые друзья, одноклассники и одноклассницы. В том числе и симпатичная девчонка с косичками, Юлька. Несмотря на свою коммуникабельность, Майк долго привыкал к новой обстановке. Он не сразу смог понять одноклассников, которым предложил свою дружбу. Ему казалось, что мальчишки и девчонки везде одинаковы. Немного позже к нему пришло понимание того, что все люди разные. У местных явно выделялись свои особенные черты. Могли подставить перед завучем школы или учителем класса. В частности, его друзья и учителя в Сибири, казались ему совершенно иными, более открытыми и честными. Мальчишки из класса в случае противоречий предлагали сразу померяться силами на кулачках, без каких-либо дальнейших жалоб на разбитые носы и сбитые косточки. Там не было никаких интриг и подстав, все утрясали в своем дворовом или классном коллективах. Потому и последующая дружба была крепче. Дружили без каких-либо выгод. Школа была во дворе, а потому по весне с одноклассниками и не только гоняли банку или играли в «короля». Зимой строили снежные городки и шли атакой на соседний двор или наоборот. Защищались от соседей, забрасывая тех снежками, предварительно спрятавшись в возведенной снежной крепости. Никого не интересовало твое происхождение или работа родителей. Пытались ухаживать за девчонками. Майку нравилась Юлька. В Крыму все было наоборот.

К восьмому классу у Майка явно проявились математические способности. К середине учебного года он уже сам для себя прошел учебник математики и занимался на подготовительном математическом факультативе для старших классов школы. В десятом он выиграл не только все школьные и городские, но, и республиканские олимпиады. В качестве премии победителей возили в московский Кремль и устраивали там экскурсии. Царь пушка, собор Василия Блаженного и мавзолей на Майка вообще не произвели никакого впечатления. Из московского путешествия больше всего запомнились посещения Оружейной палаты и Алмазного фонда и, как ни странно, московское эскимо. Столько красивых вещей и драгоценностей он не видел никогда. Мальчишку распирала гордость от увиденного и услышанного. По итогам учебы после десятого класса его приглашали поступать в учебные заведения Москвы и Киева. Он выбрал университет в Новосибирске. Тот славился своей математической школой на весь Советский Союз. Так он оказался снова в любимой Сибири. Жил он в общаге академического городка. В одной группе вместе с ним учился и его старый друг Юрка, бывший одноклассник из Северска, брат Юльки. Кстати, одноклассник и стал одним из виновников выбора друга, когда они вместе вышли в финал Всесоюзной математической олимпиады. Где Юрка и стал одним из победителей.

Математический анализ был коньком Майка. Всесоюзные олимпиады университетской командой они вместе с другом выигрывали на раз. Но на международные турниры его не приглашали. От курса ездил только Юлькин брат и ещё пара студентов. Что-то не клеилось у проверяющих c документами жителя Симферополя. Даже тогда, когда на четвертом и пятом курсах приходили к ним в университет из определенных структур, предлагая будущую аналитическую работу, на него не обращали внимание. Как-то, даже, Юрка сказал удивленно: “Слушай, Майк, не могу понять, почему обращают внимание на какого-то четвертого номера, Игоря Петрова, вместо первого номера университетской команды Майка Блата?” Майк молчал, ему самому было немного обидно и не понятно. Видно, по той же причине его не пригласили на работу в Сибирское отделение академии наук Союза. Да, и в самом Союзе назревали интересные времена. Шла перестройка. Юрку же отправили после университета учиться в Москву.

Свой странный секрет Майк узнал немного позже. На работу по специальности в конце восьмидесятых, после каникул у матери в Симферополе, он все же устроился. Это оказался один из новосибирских институтов. В то время там внедрялась новая электронно-вычислительная техника для обсчета различных теорий и программ. Через год его назначили заведующим лаборатории анализа и вычислений. Денег платили немного, но на жизнь одиночки хватало. Но все последнее время после приезда из Крыма его терзала одна мысль. Каким образом в его венах могла течь ирландская кровь. Летом они с мамой хоронили бабушку. Ей минуло девяносто пять лет. Незадолго до приезда внука домой, уже вся больная, но с ясной головой, она рассказала его матери историю откуда в сундучке с её документами храниться алый бант с небольшим насыщенного цвета камнем, изумрудом. Мать долго не могла поверить в сказанное. Рассказывать Майку эту историю она пока не решалась. После похорон своей матушки она все же не удержалась. Молодой человек не мог сразу поверить в прошлое существование своего деда-белогвардейца, шедшего на выручку царскому семейству Романовых в восемнадцатом году под Екатеринбургом. Слова матери о том, что дед был одним из первых, кто был на пепелище царской семьи, не укладывались у Майка в голове. В память об этом событии, дед подарил бабушке Майка алый бант и найденный на пепелище небольшой ограненный насыщенного цвета изумруд. Позже стало фактом, что камень ранее был спрятан в сгоревших личных вещах царствующих особ. Уходя с Колчаком на Восток, мужчина прощался со своей молодой женой, Гертрудой Карловной Блад, взявшей к тому времени фамилию ирландского красавца офицера. С победой большевиков бабушка была вынуждена переехать из Омска в Ново-Николаевск. Оставаться в Омске или уезжать в Петроград она не решалась. Чтобы не вызывать подозрения своей звучной фамилией, она ее изменила на Блат. Хотя и эта фамилия могла вызвать много вопросов. Носителями её в царской России были иные знаменитые семейства. Позже Гертруда Карловна с ребенком переехала в Томск. Гораздо позже жизнь заманила ее в Северск.