Г. Коваленко - Донской хронограф. Хронологическая история донских казаков. Том 1

В 1447 г. хан Занибек жаловался в Москву на казачьи разбои в « Поле» великому князю Ивану 3. На что тот дипломатично отвечал, что казаки, промышлявшие в « Поле» являются не его подданными, а бездомными удальцами разных народов промышлявших разбоем да воровством. Фактически эта и последующая переписка московских царей и татарских ханов, является ещё одним доказательством того что в «Поле», а значит и на Дону, в это время, через 97 лет после Куликовского побоища, православное казачество не перевелось, а продолжило своё существование. Конечно, это косвенный факт и его можно было бы не принимать во внимание, если бы он не подтверждался грамотой московского князя Ивана 3 направленной в 1502 г. Рязанской княгине Агрипине, еще пользовавшейся номинальной независимостью. В ней запрещалось давать иностранным посольствам большое количество городовых казаков в качестве сопровождающих через «Поле», а также ходить казакам в «Поле» на поиск.

Так послу кафинского султана Алакозова, возвращавшегося в 1502 г. из Москвы через Дон, разрешалось взять только 10 рязанских казаков знавших дорогу. Делалось это из-за массовых уходов городового казачества к вольным донским казакам и совместного грабежа татарских и ногайских улусов. Это соображение подтверждается следующими строками великокняжеской грамоты: «Лучшим людям ходить в провожатые, потому что бояре и дети боярские и сельские люди служилые должны быть в его службе; а торговым людям, как лучшим так и средним, и чёрным отнюдь не дозволяла бы отправляться с посольством сверх того, всем подтвердила бы накрепко, чтоб на Дон не ходили; ослушников возвращать и казнить, а если у ушедшего останутся на подворье жена и дети, и их казнить. Если же она Агрипина, этого делать не будет, то велела бы ему казнить и продавать».

С другой стороны, московские князья отправляли свои посольства под сильной охраной казачьих станиц, опасаясь за их безопасность. Так послу Морозову, следующему в Константинополь, даны следующие инструкции: «Посланы с Иваном Морозовым казаки рязанцы десять станиц, и список ему дан именной, где кого из них оставить, в Азове четыре станицы, в Кафе-четыре станицы, в Царьгород с собою взять две станицы, которых казаков оставить в Азове и Кафе, и ему тем казакам приказать: если крымский царь захочет идти на великого князя Украину, то станица ехала бы к великому князю, а другие оставались бы и ждали новых вестей, и какие ещё вести будут, ехали бы к великому князю по станицам же, чтоб великий князь без вестей не был. «Использовать для этих целей дворян и детей боярских, не подготовленных для выживания в донских степях было нельзя.

Однако казаки активно действовали не только на суше, но и на море. Так в 1482 г., впервые упоминается морской казачий поход. Казаки, подойдя судами портовому турецкому городу Килесерджику, взяли его приступом и разграбили. Однако какие это были казаки не ясно, азовские, донские, или какие либо другие. И судя по всему, это был отнюдь не первый казачий поход к турецким берегам.

Тем временем от крымского хана вновь пошли жалобы на казаков. Так в 1503 г. Хан Менгли Гирей жаловался на то, что киевские и черкасские казаки ограбили турецких послов. А в 1504 г., он же просил отпустить турецких послов «на зиме… коли казаки не ездят и дорога чиста», то есть отпустить в Крым зимой, когда набеги прекращаются. На следующий год, хан вновь писал, что «от казаков страх в поле».

Однако в середине-конце 15 века донское казачество только вступило в фазу подъёма, и было ещё слишком слабо и малочисленно, чтобы вступить в борьбу за Дон. Укреплённые казачьи городки в дремучих лесах верховьев Дона, Медведицы и Хопра становились центром притяжения для беглых русских людей, недовольных жёсткой политикой московских князей, объединявших Россию. Ещё в 1458—1459 г. отец Ивана 3, Василий Тёмный, покорил вятский край, но ограничился лишь данью с этой северной земли и правом распоряжаться её военной дружиной. Однако через 30 лет вятчане взбунтовались и в 1488 г. и изгнали московского наместника. В ответ на это «воровство», Иван 3 отправил на усмирение непокорных многотысячную рать воеводы Юрия Шестка-Кутузова, для обеспечения тылов русских дружин, ушедших походом на Казань. Но ловкие вятчане сумели оправдаться в глазах воеводы, и тот с миром ушёл в Москву.

Однако такое положение вещей не устраивало великого князя, и он вновь отправляет 60 тыс. рать с воеводами: князем Д. Шеиным и боярином Морозовым. Обложив Хлынов, царские воеводы потребовали от населения крестного целования и выдали бунтовщиков. Вятчане устрашённые числом московских ратей уступили, и в результате, по словам Карамзина воеводы «вывели оттуда всех нарочитых земских людей, граждан, купцов с жёнами и детьми в Москву. „Князь поселил земских людей в Боровске и Кременце, купцов в Дмитрове“. Но часть вятчан – пассионариев, храбрых повольников, с жёнами и детьми ушли на Волгу и Дон, где они не раз уже были с набегами эти русские витязи, чьи « лёгкие вооружённые суда их непрестанно носились по Волге и Каме». В этом же 1488 г. В московские пределы были переведены 7000 семей непокорных новгородцев. В следующем 1489 г., ещё тысяча «голов» получила поместья в Московском, Муромском, Владимирском и других уездах. Десятки и сотни, насильственно сорванных с насиженных мест новгородцев, также ударились в бега: на Дон и в «поле», где они нашли прибежище у казаков, что вызвало новый пассионарный толчок и великокняжеский гнев на ослушников.

Новгородские поселения на Волге 15—16 века в районе г. Камышин были обнаружены археологами. Ещё с 12—13 века буйные ватаги повольников и ушкуйников возглавлялись «ватманами», К 15 веку это слово трансформировалось в «атамана». Даже произведя беглый лингвистический анализ новгородско-вятского диалекта с донским, мы найдём множество слов характерных только для данных регионов. Так, например, чистые озёра, как на Дону, так и на новгородчине назывались ильменями, изморозь на стёклах и иней – вишерой. Общими для Новгорода и Дона являются такие слова как: фуфайка, панафида, трухмал, анагдысь, твиток, сиверка, и другие. Дон как и Новгород знал древнерусский эпос-былины о Илье Муромце, Добрыне Никитиче, Михайле Потыке, Казарине, тогда как в Московии и Малороссии он был практически забыт.

Кроме того, в качестве параллелей между Доном и Новгород-Вятским регионом можно привести исследования академика Ознобишина. В частности его работу: «К вопросу о происхождении донских казаков». Так как это издание дореволюционное, и малодоступное современному читателю, позволю себе указать несколько таких параллелей:

1.Духовные дела их решались гражданским вечевым судом или Кругом.

2.Священники также выбирались на вече или в Кругу.