Морис Палеолог - Распутин. Воспоминания дипломатов

Ему недолго пришлось ждать удовлетворения своей мстительности. Несколько дней спустя по требованию обер-прокурора Синод лишил Гермогена епископской кафедры и сослал его в Хировицкий монастырь, в Литву. Что касается монаха Иллиодора, он был схвачен жандармами и заключен в исправительный Флорищевский монастырь, близ Владимира.

Полиция вначале бессильна была замять скандал. В Думе лидер октябристов Гучков в прозрачных выражениях осудил Двор за сношения с Распутиным. В Москве самые признанные представители православного славянства, граф Шереметьев, Самарин, Новожилов, Дружинин, Васнецов публично протестовали против раболепия Синода; они доходили до того, что требовали созыва всероссийского собора для реформы церкви. Сам архимандрит Феофан, раскусив, наконец, «божьего человека», никак не мог простить себе, что рекомендовал его при Дворе и с достоинством возвысил свой голос против него. Вскоре Феофан, хотя он был духовником царицы, был сослан по постановлению Синода в Крым.

Председателем Совета Министров был в это время Коковцев, временно управлявший и министерством финансов. Он делал все возможное, чтобы представить своему государю в настоящем свете всю гнусность «старца». 1 марта 1912 г. он умолял царя разрешить ему отослать Григория обратно в его родную деревню: «Этот человек овладел доверием вашего величества. Это шарлатан и негодяй наихудшей породы. Общественное мнение против него. Газеты…» – царь прервал своего министра презрительной улыбкой: «Вы обращаете внимание на газеты?».

«Да, государь, когда они нападают на моего государя и от этого страдает престиж его власти. А в данном случае наиболее лойяльные газеты оказываются наиболее суровыми в своей критике».

Со скучающим видом царь опять прервал его: «Эти критики бессмысленные. Я знаю Распутина». Коковцев не знал, стоило ли продолжать. Однако он закончил: «Государь, ради династии, ради вашего наследника, умоляю вас, дайте мне принять необходимые меры, чтобы Распутин вернулся в свою деревню и никогда больше не возвращался». Царь ответил холодно: «Я ему сам скажу, чтоб он уехал и не приезжал больше». – «Должен ли я считать это решением вашего величества?» – «Это мое решение». Затем, посмотрев на часы, которые показывали половину первого пополудни, царь протянул Коковцеву руку: «До свидания, Владимир Николаевич, я вас больше не задерживаю».

В тот же день в четыре часа Распутин подозвал к телефону сенатора Д., близкого друга Коковцева, и насмешливо закричал ему: «Твой друг, председатель, пытался сегодня утром напугать “папку”. Он наговорил ему на меня всячески, но это не оказывает никакого действия. “Папка” и “мамка” любят меня по-прежнему. Ты можешь телефонировать об этом от моего имени Владимиру Николаевичу».

6 мая в Ливадии все министры в парадной форме собрались в царском дворце принести поздравления царице по случаю ее тезоименитства. Проходя мимо Коковцева, Александра Федоровна отвернулась от него.

За несколько дней до этой церемонии «старец» уехал в Тобольск; уехал он не по приказу, а по своей доброй воле, посмотреть, как идут дела в его небольшом имении в Покровском. Прощаясь с царем и царицей, он произнес с мрачным видом речь: «Я знаю, что злые люди подкапываются под меня. Не слушайте их. Если вы меня покинете, вы потеряете в течение шести месяцев вашего сына и вашу корону». Царица воскликнула: «Как можем мы тебя покинуть? Разве ты не единственный наш покровитель, наш лучший друг?». И, преклонив колени, просила ее благословить.

Октябрь царская семья проводила на даче в Спаде, в Польше, где царь часто охотился в великолепном Крулевом лесу.

Однажды юный наследник, возвращаясь с прогулки в лодке на озере, плохо рассчитал свой скачок на берег и ушиб бедро о борт лодки. Контузия сначала казалась легкой и невинной. Но через 2 недели, 1 октября, появилась опухоль в паху, бедро распухло, затем внезапно поднялась температура. Доктора Федоров, Деревенко, Рауфус, поспешно вызванные, определили кровяной нарыв, кровяную опухоль и начинающееся заражение крови. Надо было немедленно произвести операцию, но предрасположение ребенка к кровотечению исключало возможность надреза [1] Гемофилия – прирожденный органический недостаток, довольно редко встречающийся и проявляющийся в странной форме: гемофилию считают признаком вырождения Характерный симптом – изменения крови, теряющей в большей или меньшей степени способность свертываться. Отсюда частые кровотечения, которые иногда невозможно остановить. Малейшее ранение, кровь из носа, легкий ушиб, укол или даже малейшая случайность, приступ кашля, неверный шаг причиняют обильное кровотечение. В большинстве случаев это внутреннее кровоизлияние, заливающее ткани, суставы, внутренности. Обычные приемы, рекомендуемые для остановки кровотечения, бессильны в данном случае; иногда помогают впрыскивания физиологическаго раствора. Две трети гемофилитиков умирает раньше одиннадцати лет, очень немногие переживают двадцатый год. С точки зрения наследственности, гемофилия представляет интересную особенность: предрасположенность передается только мальчикам и всегда через здоровых матерей. .

Между тем, температура с каждым часом все поднималась. 21-го октября температура дошла до 39,8°. Родители не выходили из комнаты больного, ибо врачи не скрывали своего беспокойства. В церкви, в Спаде, попы сменялись для молитвы днем и ночью. По распоряжению царя торжественная литургия была отслужена в Москве перед иконой Иверской Богоматери.

Утром 22-го октября царица в первый раз сошла в салон, где собрались: дежурный адъютант Нарышкин, дежурная фрейлина княгиня Елизавета Оболенская, Сазонов, прибывший для доклада царю, и начальник царской охоты в Польше граф Владислав Велепольский. Бледная, похудевшая Александра Федоровна, однако, улыбалась. На обращенные к ней тревожные вопросы она ответила спокойным тоном: «Врачи не констатируют еще никакого улучшения, но лично я уже не беспокоюсь. Я получила сегодня ночью телеграмму от отца Григория, которая меня совершенно успокоила». Затем она прочитала телеграмму: «Бог воззрил на твои слезы и внял твоим молитвам. Не печалься. Твой сын будет жить».

В течение 1913 г. несколько лиц снова осмелились открыть глаза царю и царице на поведение «старца» и его нравственную низость.

Это были: во-первых, вдовствующая императрица Мария Федоровна, затем сестра царицы Елизавета Федоровна. И сколько других! Но всем предупреждениям, всем увещаниям царь и царица противопоставляли один и тот же спокойный ответ: «Это все клеветы. Впрочем, на святых всегда клевещут».

В религиозных разглагольствованиях, которыми Распутин обычно прикрывает свой эротизм, постоянно повторяется одна идея: «Одним только раскаяньем мы можем спастись. Нам, значит, надо согрешить, чтоб иметь повод покаяться. Следовательно, если Бог посылает нам искушение, мы должны поддаться ему, чтобы обеспечить себе предварительное и необходимое условие плодотворного раскаяния… Впрочем, не было ли первым словом жизни и истины, которое Христос сказал людям: Покайтесь! Но как покаяться, предварительно не согрешивши…»