Игорь Шиповских - Четыре сказки с особенными героями

– Ага, попался голубчик! Ну, теперь тебе конец,… ох и намаялись же мы за тобой гоняться! Всё хорош,… пошли в околоток,… там тебе допрос учинят,… ответишь, отчего ты важным господам жить мешаешь! – злобно пыхтя, заголосили на мальца обломы, да волоком его потащили. Бедный мальчишка так ослаб, что совсем на ногах не держался, безвольно повис у них на руках. И так бы они его, наверное, и тащили, но внезапно в это безобразие вмешался Ойген Карлович.

– Вы бы его хоть приподняли,… а то ведь он так весь пообобьётся… – сделал он замечание.

– А ты ещё кто такой чтобы нам указывать! – проходя мимо старика, гаркнул старший из обломов, и свободной рукой ткнул его в грудь. Ойген Карлович пошатнулся слегка, отпрянул чуток, и тут же метнул в обидчика такой грозный взгляд, что того сразу парализовало. Здоровяк вмиг встал как вкопанный, не смея дальше и шага ступить, а его напарник, не совсем ещё понимая, что произошло, резко замер и уставился на старину Карловича.

– Это ещё что такое? Ты чего это дед наделал? – тупо вытаращив глаза, заорал он.

– А ты сам-то как думаешь? – спокойно, словно ничего и не случилось, переспросил его старик.

– Да я-то, откуда знаю,… это же ты чудишь! Мы-то чё,… мы люди служивые,… нам велено пацана споймать и в околоток отвесть,… то мы и делаем,… а тут ты явился, да фокусы свои кажешь! – обалдев от столь нежданного вопроса, грубо провопил напарник.

– Вот и я про тоже,… каждый должен занимается своим делом,… и должен им заниматься добросовестно,… а вы что творите? Два здоровяка оболтуса над мальчонкой издеваетесь,… да ещё и меня, старца почтенного, обидеть норовите… так дела не делаются. Я ведь вам по-доброму, по-хорошему замечание сделал, а вы в меня своими ручонками тычете… – тщательно выводя каждое слово, произнёс Ойген Карлович и медленно в потайной кармашек за своей коробочкой-табакеркой полез.

А меж тем на пригорке, что напротив пруда высился, разного народу целая куча набежала, и все смотрят, что дальше будет. Ну а облом чует, старик перед ним какой-то необыкновенный стоит, струхнул слегка, и давай уже по-другому разговор вести.

– Ты чего это дедуля затеял?… погоди-ка не серчай,… ты ведь пойми, наше дело подневольное,… нам приказано мы и выполняем. А то, что старшой тебя толкнул,… так ты уж прости его,… ему сейчас и так несладко. На нём вчерась наш главный полицмейстер злобу свою вымещал,… шомполом по спине ни за что, ни про что отходил,… вот он и сам не свой… – оправдываясь, залепетал он.

– Вона как! Значит и вас жизнь не милует,… ну тогда ладно, отпущу я твоего старшого,… сниму с него оторопь,… но только уж впредь вы смотрите, зазря людей не забижайте и понапрасну их не трогайте! Коль уж несёте службу, так несите её честно и достойно, а не абы как! Вот чего вы к мальцу привязались? Чего он такого плохого сделал, что вы с ним так немилосердно обошлись? – убрав табакерку и быстро избавив старшего облома от чар, деловито спросил Ойген Карлович.

– Да мы и сами толком не знаем, что он такого натворил,… – очухавшись, заговорил старший, – сказали только, что он постоянно возле нового дома бурмистра Урента болтается,… и вроде мешается там. Вот нам и велели его споймать,… ну мы и пошли,… к дому подходим, видим он там, рядом сидит,… ну мы к нему, а он от нас сюда к пруду бежать. Мы за ним,… и вот уже целый час его ловим,… насилу изловили,… потому-то так и озлобились,… а тут и ты под руку попался. Ты уж извини меня старик,… не сдержался я… – повинно признался старшой и даже поклонился.

– И всего-то грехов у мальчонки, что он у чужого дома сидел!? Ну, это уже никуда не годиться,… важные господа со своими замашками совсем обнаглели! Вот что служивые,… как я погляжу, вины его ни в чём нет,… а вы вон его как помяли,… нехорошо это, грешно! Его бы сейчас подлечить надо, а не в околоток тащить! Так что двайте-ка мы с вами вот как уговоримся,… я вам пообещаю, что малец возле дома бурмистра больше никогда не появиться,… а вы сделаете вид, будто и не ловили его,… отпустите, и передадите мне. А я его вылечу и у себя при хозяйстве оставлю,… всё мальчишке дело будет,… ну как годиться? – хитро прищурившись, предложил старик.

– Ну, вообще-то это можно,… честно говоря, нам и самим-то не по душе за ним гоняться,… но вот только вдруг он опять у дома бурмистра шастать начнёт,… что тогда? А ведь если его там увидят, то нас за это не помилуют,… снова высекут! – засомневался старший облом.

– Ну, это уж ты мне поверь,… раз я обещаю, что он там больше маячить не будет, то так оно и станется! И это дело моё, как я того добьюсь,… ты главное не сомневайся, думай быстрей! А я тебе с напарником за ваши терзания по золотой монетке отвешу,… уж больно мне на вас смотреть жалко, как вы страдаете,… ну, соглашаетесь служивые,… и вам веселей и для меня польза! – вновь настойчиво предложил старик и ловким движением вынул из-под подкладки две блестящие золотые монеты.

Ну, тут у старшего глаза сразу засияли, все его сомнения ясное дело вмиг улетучились и он, почтенно забрав у старика монеты, передал ему мальчонку. В ту секунду обломы, довольно заржав, отправились в ближайший кабак обмывать дармовую добычу. Ойген Карлович же быстро успокоив разволновавшегося мальца засеменил с ним к себе в домишко.

А люди, что собрались на пригорке, увидев такую развязку, только ахнули и развели руками. Вот уж чего они ещё не видели в Немецкой слободе, так это, как старик-германец, коего принимали, чуть ли не за исчадие ада, мальчишку от верного заточения спас. Ну как тут не поверить в чудеса, и по слободе вновь поползли неуёмные слухи, один другого невероятней.

Ну а Ойген Карловичу было не до слухов, у него в доме теперь поселилась ещё одна живая душа, что в корне меняло весь его прежний уклад. Мальчонка оказался живучим, и, не смотря на то, что обломы его основательно помяли, быстро пошёл на поправку. Старик применил к нему свои излюбленные средства лечения; дал выпить янтарных пилюль, приложил бодяжьи примочки, втёр мяты в виски, а к ушибленным местам умудрился поставить пиявок. И это дало моментальный результат, все синяки и шишки мгновенно рассосались, а головная боль прошла.

Однако помимо всех этих несущественных недугов мальчишке докучала и ещё одна беда. Оказалось, он был сильно истощён. Складывалось такое впечатление, будто малец не ел целую вечность. От мучившего его голода первое время он даже потерял дар речи и не мог говорить. Прошла почти уже неделя с его появления у старика, а он всё так и не сказал ни единого слова, лишь мычал да изъяснялся жестами. Ойген Карловичу пришлось приложить немало усилий, прежде чем он услышал от него первую внятную фразу. Наконец-то как-то вечером после ужина сидя на кухоньке за столом мальчонка всё-таки заговорил.