Коллектив авторов - Харьков в годы Великой Отечественной войны. Город и война

Таков итог. Много бессмысленности.

27.Х.1941Ввалился пьяный немецкий унтер-офицер. Поляк по происхождению. Хотел наклеить на окно моей угловой комнаты воззвание немцев к населению. Посмотрел – высоко: с улицы не прочтут.

Кто живет внизу, в подвале?

Жилец, но дома нет.

Приходится подыскивать ключ и отпирать комнату Колинко.

Заплетающимся языком немец уверяет: «все, все будет через 8 дней – хлеб, булки, магазины откроют. Вот только починим железную дорогу до Харькова». Врет, скотина.

Размахивает на лестнице выхваченным наганом в виде «доказательства», что если «цивилист» 60 60 Т.е. гражданский человек. сорвет воззвание, будет застрелен.

Входим в квартиру Колинко. Повесить – вернее наклеить (для чего пришлось искать муку и делать замазку-клей).

Снимает с руки у соседа часы, сует двадцать марок.

На нем награбленные вещи – говорят, все с русских офицеров поснимал.

29.Х.1941 г.Обыск у меня в квартире. Искали немцы оружие. Ничего, конечно, не нашли – его у меня не было и нет.

В соседнем дворе немцы расстреляли мужчину. И тут же бросили. Пришлось закопать во дворе. За что расстреляли – неизвестно. Говорят, какой-то военный и оружие нашли при нем.

На площади Дзержинского перед зданием обкома [партии] 61 61 В настоящее время на этом месте находится здание Харьковкой областной государственной администрации. радиопередача. Пошел. Толпа народа. Сумрачные лица. Голодных пока не видно.

Противный голос диктора. Передает радиосводку с фронта, в частности, о том, что советское информбюро, будто бы, сообщило о том, что при сдаче Харькова немцы потеряли около 400 танков, что на улицах валяются трупы убитых немецких солдат и т. п. Вранье. «Вы, свидетели взятия Харькова, можете судить, насколько лжет советское информбюро», – заключает диктор под редкие и слабые улыбки присутствующих.

30.X.1941 г.Я опять пошел на пл. Дзержинского послушать радио. Дождь. Народ стоит кучками, некоторые попрятались под подъезды и на лестницы домов от надоедливого осеннего дождя. Ждут. Встретился со студентом… [ неразбор. – А. У .]. Зашевелилась масса, пододвинулась ближе к балкону здания.

И вдруг… моим глазам предстала картина: два здоровенных немца в касках, с полицейскими бляхами во всю грудь накидывают на шею веревку какому-то человеку.

Я стою в 70–75 метрах. Мне не видно всего человека. Он скрыт перилами балкона. Я вижу только его черную, смолистую голову. Да… вешать собираются, несомненно… Мороз по коже. Веревка на шее. Немцы поднимают человека и, держа руками за накинутую на шею веревку, опускают человека вниз, – веревка привязана к перекладине балкона…

В толпе ропот… Истерические крики женщин. Человек раз, два вздрогнул и повис мертвый. На груди у него на русском и немецком языках надпись: «Партизан».

Какая-то женщина говорит молитву истерическим голосом и выходит из толпы.

Герой… До самого вечера болталось, колеблемое ветром и омываемое дождем, тело повешенного…

Шел домой с огромной тяжестью на груди.

31.Х.1941 г.Почти всю улицу мобилизовали забрасывать выкопанный нашими саперами противотанковый ров. Работает человек 20–25 мужчин и женщин. Народ пока еще не голоден. Слышны шутки – все на тему о молоке, яичнице и т. д. Огромная яма забрасывается землей. Под землей хороним убитую накануне немцами лошадь. Сейчас никто не думает о лошадином мясе, но, видимо, придется его отведать.

Во время работы подходит немец. Вызывает двух человек таскать в соседний дом (где находится немецкая кухня) воду. Вода только на Журавлевке 62 62 Исторический район города. . Далеко и тяжело. «Пронесет мимо меня», – думаю. Но, на мое несчастье, я оказался ближе всех к подошедшему немцу. Берет меня и еще одного. Вот оно рабство – мелькает в голове – начинается. Пришлось идти. Принесли один раз по два ведра. Требует немец еще. Я решительно отказываюсь. Знаками и запасом немецких выражений стараюсь это объяснить немцу. Угрожает. В конце концов, отпустил с условием замены нас другими из партии работающих по засыпке рва… Да, мы – рабы…

… На улице останавливают меня какие-то два немца. Мобилизуют на работу. Вспомнив слова Боч-ова, что работающих в Управе 63 63 Административный орган управления в городе, – в управе работали коллаборационисты. не трогают, вру, что работаю в Stadtwerwaltung 64 64 Управа, городская администрация. . Не верят, но, к счастью, документов не требуют. Отбояриваюсь…

На обратном пути та же история. Опять отбояриваюсь.

Да, мы – рабы отныне…

3.XI.41 г.Думаю о пище. Как пропитать, где достать хлеба? Спас бы картофель. Надо достать картофеля. Но где и как? Думая над этим, встречаю Роменского. Он советует завтра ехать копать картофель с немцами. Они, будто бы, дают машину. Собирается человек 8, в том числе его сын. Условия: 2/3 немцам, 1/3 нам. Ничего не поделаешь, они господа положения, они диктуют. Соглашаюсь.

4.XI.41.Ездил в Русскую Лозовую 65 65 Село в Харьковском районе, недалеко от Харькова. за картофелем. Видел разоренный колхоз, в котором работал. Вдалеке виднеются копны необмолоченного хлеба. Это – рожь и пшеница. Знакомый мне участок.

По дороге валяются разбитые машины. Могилы, трупы лошадей.

Тянутся вереницы людей в поисках картофеля и овощей.

Лебединский со мной.

Грязь непролазная. Картофель выкопан, что и следовало ожидать. Осталась дрянь. Копаем под наблюдением немецкого офицера, хорошо говорящего по-русски. Кто он? Говорит – бухгалтер. Врет, вероятно. Наши перед ним подличают, ругают советскую власть, унижаются. Противно, до чего противно, когда видишь лица, на которых не написано ничегошеньки национальной гордости…

8.XI.41 г.Я опять ездил за картошкой.

12.XI.41В пустые квартиры нашего дома въезжают жильцы с Пушкинского въезда.

Приходил «украинский» полицейский и все допытывался, сколько в нашем доме квартир. Конечно, с целью его забрать. Галичанин. Видимо, сынок кулака. Держит себя вызывающе. Говорит исковерканным украинским языком.

Евреев ненавидит. Фашист.

20.XI.41Голод. Продукты на исходе. Есть немного сухарей, немного крупы. Едим в обрез. Жалко девочку. Холод.

Работы нет. Институт растаскивают немцы. Сегодня застал немца в физическом кабинете в поисках каких-то приборов.

Выбрав ценные приборы, собирается уходить.

В дверях швейцар Гр. Ив. Спрашиваю разрешение. Говорит – нет. Описи похищенного составить не хочет. Вор, как есть вор. А в газетах и речах крики: «немецкая армия не грабит».

22.XI.41Я в отчаянии от ощущения голода. Уславливаюсь с женой, что работать будет она. Я перейду на ее иждивение, чтобы не служить немцам.