Игорь Шиповских - Пять исторических сказок

И надо пояснить, кто же такие сенаторы. После Цезаря по значимости в управлении империей занимал совещательно законодательный орган называемый сенат. Он-то и состоял из сенаторов, и именно они обсуждали и принимали все важные для империи решения и законы, они же и отправили Виктала на усмирение бунта. Так что планы по устранению Лео пришлось отложить, но не насовсем.

Виктал перед отъездом поразмыслил и распорядился таким образом; он и Максимус уходят в поход на подавление мятежа, а Алекс остаётся и готовит людей для выполнения его коварного замысла. Такое распоряжение Виктал был во власти отдавать. Однако он не учёл кое-каких обстоятельств. Алекс, услышав его, впал в смятенье. И вот почему, не так давно Лео помог его брату, вышедшему ради заработка на арену, спасти собственную жизнь. Он выручил его из тяжкой беды. Если бы не Лео, то хищники задрали бы его брата. Однако приказ есть приказ, а ослушаться его Алекс не мог, и ему с тяжёлым сердцем пришлось выполнять распоряжения Виктала. Сожалея о том, что ему приходится это делать, он приступил к поиску исполнителей.

Одну из таких кандидатур он нашёл почти сразу. Его выбор пал на мелкую служку из воинских конюшен, где содержались лошади гладиаторов. Там эта особа выполняла самую грязную и отвратную работу, чистку стойл и вывоз отходов. А звали ту служку Петрона. Такую работу она получила в наследство от своих родителей, а те в свою очередь от своих. Весь их род занимался чисткой чужих непотребств и зарабатывал этим себе на жизнь. Иметь дело с любой грязью и получать за это деньги стало уделом и Петроны. Была она маленького роста, щуплого телосложения, тусклой внешности, и при всём при этом пронырливая прохиндейка, желающая оторвать свой кусок от всего, что попадалось ей на пути. Петрона не чуралась никаких тёмных дел и идеально подходила для выполнения заговора, а то, что это был заговор, сомневаться уже не приходилось. Ещё одно преимущество этого выбора состояло в том, что она убиралась в казарме гладиаторов и в любой момент, имея доступ туда, могла незаметно пронести смертельный яд.

Заключив некий договор с Петроной, Алекс отправил сообщение Викталу и стал ждать ответа. А надо заметить, что в ту эпоху было обыденной практикой устраивать восстания подобные тому, что случилось на этот раз. А оттого армия империи практически всегда находилась в боевой готовности, и на таких незначительных войнах по устранению мятежей как эта, надолго не задерживалась. Возвращение Виктала было делом ближайшего времени, жизнь Лео повисла на волоске.

Меж тем сам Лео, ничего не подозревая о нависшей над ним угрозе, продолжал успешно сражаться на арене, получая всё новые и новые награды. Как всегда на его выступления собиралось огромное количество публики. И среди всего этого народа находилась одна примечательная девушка. Ни кто иная, как дочь самого Цезаря. То была невысокая, стройная девушка с пышными, спадавшими на плечи ярко рыжими волосами. Её большие, карие глаза, чёрными угольками выделялись на фоне этой огненной причёски. А губы алым цветком, гармонично подчёркивали её чуть вздёрнутый к верху прелестный, маленький носик, придававший девушке сходство с лисёнком.

Впрочем, самые близкие ей люди её так и называли – «лисичка», а то и «рыжик» или «огонёк». Хотя истинное имя её было Елена. Цезарь назвал её так в честь красавицы царицы ставшей виновницей одной из античных войн. И Елена оправдывала своё имя с лихвой. Её озорной характер и постоянное стремление устраивать весёлые сражения со своими воспитателями, выдавали в ней больше натуру воинственного предводителя, нежели чем кроткой дочери, покорно привязанной к своей матери. Елена, в отличии от сверстниц, которые только и делали, что вышивали да пели под арфу, много занималась спортивными дисциплинами и точными логическими науками. Притом всегда старалась, словно тень следовать за своим отцом.

То же самое было и сегодня, в этот прекрасный солнечный день, она заняла почётное место в просторной ложе своего отца, ложе Цезаря. Её появление иногда удивляло публику. Хотя те, кто уже неоднократно посещал представления в Колизее, не были столь озадачены. Не то чтобы она до этого вообще не ходила на гладиаторские бои, но обычно дело сводилось всего к одному её визиту в месяц. Однако с недавних пор всё изменилось. С того самого момента, как на арене появился новый молодой гладиатор, в сердце юной Елены поселилось нежное и тревожное чувство доселе ей неведомое. И, разумеется, с тех пор она стала регулярно ходить на представления. Можно сказать, судьба её была предрешена. А виной тому предрешению стал ни кто иной, как сам Лео.

Каждый раз, когда он выходил на арену, Елена уже сидела на своём месте рядом с отцом. Сердце её колотилось готовое выскочить из груди. Как только начинался бой она не находила себе места, хотя при этом внешне не менялась ни на йоту. Но внутри её бушевал огонь беспокойства и страсти. А в те редкие моменты, когда перевес был на стороне противника Лео, Елена вообще замирала от страха и ужаса.

– Неужели это всё!… нет!… нет!… он справиться!… – судорожно кричала она про себя. И в тот же миг Лео, словно повинуясь её мыслям, переходил в атаку. Это были захватывающие по своему драматизму бои. Лео в угоду публике творил чудеса. А однажды оставшись без оружия, практически в проигрышном положении, он один, напарника ранил лев, выстоял против нескольких хищников, и голыми руками, одного за другим уложил всех зверей. После такого отважного выступления публика, в едином порыве соскочив со своих мест, взорвалась в многотысячном ликовании. Лео был на высоте. Он, и только он, главный герой арены.

Но вся эта суматоха, весь этот восторг, мало будоражил самого Лео, он был прост и скромен, хотя и горделив. И эти противоречивые качества легко уживались в его свободолюбивом норове бойца. Гордость влияла на низменные эмоции, кичливость и спесь, не давая им вырваться наружу, ведь его победы были на арене в угоду зрителю, а не в честном бою на поле брани. Скромность же удерживала его от неумеренного бахвальства, предупреждая появление высокомерия. А потому люди знали его, как героя безразличного к своим удачам, что только ещё больше привлекало к нему интерес публики и вызывало уважение других гладиаторов.

Но иногда бывало и так, что за его внешним спокойным безразличием скрывалась щемящая тоска по отчизне. И тогда в своих снах он видел себя гуляющим по родным абрикосовым рощам и финиковым садам, по близким его душе лесам и полям. Хоть и прожил он на своей Родине не так много лет, и память его плохо сохранила воспоминания о семье, Лео всё равно каким-то внутренним чувством ощущал, что его любовь к своему отечеству, где он родился и вырос, останется с ним навсегда и другой страны ему не надо. Может быть, поэтому, а может просто время ещё не пришло, Лео не замечал вокруг себя ни женщин, ни девушек. Хотя сам он был мечтой для многих женщин империи. Также он не замечал и комок огненных рыжих волос в ложе Цезаря. Но как говориться, всему своё время.