Алексей Салтыков - Буриданов осёл. И как им не стать

– Нет! Напротив!

– Значит, – продолжал Сократ, – ты собираешься сказать о нем что-то плохое, но даже не уверен, что это правда. Попробуем третье сито – сито пользы. Так ли уж необходимо мне услышать то, что ты хочешь рассказать?

– Нет, в этом нет необходимости.

– Итак, – заключил Сократ, – в том, что ты хочешь сказать, нет ни правды, ни доброты, ни пользы. Зачем тогда говорить???

В Тест я был бы должен ввести ещё и третий вариант ответов: «Этика добродетели» или добродетельность. То есть сознательную деятельность, направленную на добро в любой ситуации. Но так бы я слишком понизил провокационный градус. Суть оценки собственных деяний человек определяет по критериям добра. Приверженцы этой идеологии в Америке имеют лозунг: «Как бы поступил Иисус?» Тест дополнился бы вариантами ответов:

1)в) максимальной добродетели

2)в) так бы поступил Иисус

3)в) ложь – это зло

4)в) заканчиваются там, где кончается добро

5)в) в пользу максимального добра

6)в) ситуация для вас патовая. Вы должны уверить друга, что подчинение закону есть высшая добродетель. И он должен вас понять и сдаться приставу самому. Но и в этом случае вы будете продолжать помогать своему другу, облегчая его участь.

7)в) Как бы то ни было, но вы спасёте ребёнка, убедив всех горожан, что их благополучие есть зло. Вы создадите организацию добродетели и будете собирать вокруг себя единомышленников. Вы будете разъяснять, что такая жизнь ведёт к разложению и деградации, что, если добро построено на чьём-то горе – это есть зло. И люди сами откажутся от своего эгоизма.

8)в) вы постучитесь во все двери, во все фонды, будете работать на трёх работах, а в свободное время будете сидеть на паперти. Добродетель всегда деятельна! О вашей беде узнают СМИ и чиновники, люди сжалятся, увидев вашу добродетельность. И деньги на лекарства найдутся.

9)в) вы не отступите от принципов добродетельности. В последний миг вы потянетесь к рычагу стрелки и крикните: «Люди будьте добрыми!» и … не повернёте стрелку.

В журнале «Франция в 1797 году», в статье Бенжамена Констана было сказано следующее: «Нравственное правило, будто говорить правду есть наш долг – если его взять безусловно и в отдельности, – делало бы невозможным никакое общество. Доказательство этого мы имеем в тех непосредственных выводах из этого положения, которые сделал один немецкий философ; он дошел до того, что утверждает, будто солгать в ответ на вопрос злоумышленника, не скрылся ли в нашем доме преследуемый им наш друг, – было бы преступлением». И автор статьи, и Кант немного лукавят, чтобы придать весомости словам. Кант должен бы добавлять: так должно быть в идеале, в идеальном обществе, с идеальным злоумышленником. Помните, как у Юрия Деточкина в «Берегись автомобиля»: – Я понимаю, товарищи судьи, перед вами сложная задача: Деточкин нарушал закон, но нарушал из благородных намерений. Он продавал машины, но отдавал деньги детям. Он, конечно, виноват, но он… не виноват. Пожалейте его, товарищи судьи: он очень хороший человек.

Не всё так категорически просто в человеческом обществе. А почему, собственно, Кант не даёт третьего варианта вместо: солгать злоумышленнику или сказать правду? А почему не проявить мужество, и не врезать этому злоумышленнику, чтобы у того отбить желание его преследовать? Как, оказывается, бесцветно роботизирован мир по Канту. Мне кажется, что третий вариант белее нравственен, чем идти у кого-то на поводу и бояться своей тени. Нравственность по-русски. Но ведь она и победила в 45-м! Почитайте книжку про наших разведчиков, «В поединке с Абвером», например. Мы пожертвуем собой ради ближнего, друга, отечества. Наша нравственность не исходит из какого-либо права кроме долга и человеколюбия. И дав по «рогам» злоумышленнику, мы после его пожалеем, да ещё и выпьем вместе. Так «братались» наши солдаты под Рождество с немцами в окопах Первой Мировой.

Ещё одним доказательством, того, что ложь по отношению к злу не является безнравственной, является отношение Понтифика к нацизму в годы Второй Мировой войны. Пий XII хотя и молчал на официальном уровне о Холокосте, но через представительства Ватикана спас тысячи евреев. Также «молчаливо» спасали и промышленник Шиндлер, и сестра милосердия Сендлер, на счету которых почти 4000 спасенных душ.

Не то ли отрицание условностей закона ради человеколюбия вложил поэт Мережковский в уста своего героя в поэме «Протопоп Аввакум»:

В этой последней строчке – вся суть нашего различия с цивилизацией запада.

Здесь Аввакум ссылается на Христа, как на такого же гонимого, и не понятого людьми, как и он, Аввакум, – раскольника, как и этот каторжанин, бедный в сущности человек, каких на Руси было много. Слишком много у нас было бесправия за последнюю тысячу лет. И слишком мало права. Вот и не было веры в неё.

Первыми, кто у нас громко и открыто замечтал о правде и праве были Декабристы. Идеи Канта, Руссо, Вольтера, Дидро, идеи Французской Революции с мечтами о Республике и Конституции они захотели перенести в царскую абсолютистскую Россию, где даже думать иначе, чем Царь было преступлением! А тут – мечты о Конституции! Свободу холопам! А уж как любили цари свой народ, выразил Александр 3 : "Конституция? Чтобы российский император присягал каким-то скотам?!"

Многие идеи Декабристы почерпнули у Канта: Общие для всех законы в государстве, уничтожение всех форм личной зависимости, возможность изменения государственного мироустройства, вытекание правовых норм из нравственности. Идеи Канта легли в основание современного правового государства. Кант вывел следующий всеобщий правовой принцип: "Всеобщий правовой закон гласит: поступай внешне так, чтобы свободное проявление твоего произвола было совместимо со свободой каждого, сообразной со всеобщим законом".

Да, для того, чтобы человечество шло вверх по ступеням развития, кто-то этими ступенями должен стать. Прекрасный, идеальный мир Канта, где нравственность принуждает человека действовать вопреки эмпирическим воздействиям, то есть, устраняя проблему выбора между другом и нравственностью в пользу нравственности, которая и является главной целью, оказался слишком далёк от мира Декабристов. В его простоте была красота подлинного величия человека. Но многим ли приземлённым это надо? Бытие изменяется медленнее, чем сознание. И только сознание может изменяться скачками. И горе тому, чьё сознание опередило своё бытие. Оно перемалывает их как мельничные жернова.