Юрий Иляхин - Китай кусочками. Часть II

Я его составил путем тайного голосования, а также по результатам работы с фокус-группами, то есть с теми группами, которые все время выкидывают всякие фокусы, но зато не требуют денег за опрос.

Приводится название песни или первая строка.

«Катюша»

«Подмосковные вечера»

«Ой, цветет калина»

«Уральская рябинушка» («Ой, рябина кудрявая, белые цветы»)

«Эй, ухнем!»

«Вот мчится тройка почтовая»

«В низенькой светелке» («Пряха»)

«Полюшко-поле»

«Вечер на рейде»

«Прощальная комсомольская»

«Священная война»

Я очень хотел вставить в список песню «Ой да по речке, речке по Казанке…», которую мне в детстве пела моя смоленская бабушка Маша, но по непонятным причинам ее в Китае не исполняют. Так мне сказали. Хотя кто знает… Я же не всех еще опросил. Может, и поют ее где-то в далеких селах, изменив Казанку на Хуанхэвку или Чан-цзянку (Янцзы-цзянку), по крайней мере, я на это надеюсь. Китай велик…

Характерно, что приведенные в списке песни здесь считаются народными. Подумав как следует, я с этим соглашусь. Разве композитор – не народ? Особенно если глядишь из Китая.

Кроме того, тем, кто полагает, что Россия ограничивается пределами Москвы и Московской области, Китай как рупор русской песни дает хороший урок географии. Здесь у пожилых хоровых коллективов (их подавляющее большинство) в ходу такие песни, которые впору собирать любителям забытого российского фольклора, причем многие мелодии из краев дальневосточных и сибирских. Годов опять-таки 50-х прошлого века. И вот когда китайский хор стариков и старушек запевает такую песню и смотрит на тебя, ожидая, что ты подпоешь, чувствуешь себя каким-то предателем русской культуры: китайцы знают, а ты-то что же?..

Сотворение иероглифов считается в Китае высоким искусством. Ему более трех тысяч лет. Оно ценится так же, как традиционная живопись, если не больше. В музеях, на выставках отдельные залы отводятся исключительно под полотна, испещренные знаками.

Но и с живописью иероглифы часто составляют единое целое, придавая завершенность. Слева или справа от пейзажа, или портрета, или жанровой сценки двумя-тремя строчками бегут сверху вниз черные значки. Как правило, это название картины, время создания и, конечно, имя или псевдоним автора, сопровождаемые красной фамильной печатью.

В каллиграфии оцениваются не только иероглифы, но и пространство между ними, гармония белой пустоты и черных линий, энергия движения и статика покоя. Для знатоков белое полотно с россыпью черных значков представляет такую же эстетическую ценность, как изысканный пейзаж. Каллиграфические надписи вывешиваются вместо картин в кабинетах и офисах, в домашних гостиных. Часто это поэтические произведения, цитаты классиков, изречения древних философов или пожелания благополучия, самое популярное из которых лаконично, но содержит все необходимое: «Удачи, долголетия, здоровья и спокойствия». Иногда в рамку на белом фоне замкнут всего один иероглиф.

Каллиграф обязан быть знатоком классической литературы и поэзии, истории и искусства, так как его ремесло – плоть от плоти китайской культуры в целом.

Этому искусству учат. Будущему мастеру надо начинать лет с пяти-шести, когда уже можно копировать иероглифы из специального словаря. Знаки несложные: рис, поле, мышь, тигр, овца, но каждый надо повторить по несколько сотен раз. Так идет обучение. Знаки все сложнее. За основу в качестве примера берутся произведения знаменитых творцов. Изучаются разные стили. Как минимум шесть часов в день ежедневно, долгие годы. Зато спустя много лет мастер может за считанные секунды создать творение, вызывающее восхищенные вздохи. Стоят такие произведения обычно две или три тысячи долларов, в Пекине, к примеру, работы известных мастеров можно купить на улице Люличан / Liulichang , которая воспроизводит жизнь старого квартала китайских «книжников» и каллиграфов.

Иероглифы пишут не как кому в голову взбредет, а установленными стилями. Сейчас их назвали бы шрифтами. Существует пять основных: чжуань - шу / zhuanshu , ли - шу / lishu , кай - шу / kaishu , син - шу / xingshu и цао - шу / caoshu .

Самый древний из них чжуань - шу – вязь, или «уставное» письмо, восходящий к надписям на древних предметах из бронзы (чашах, жертвенных треножниках). Это самый сложный стиль, поскольку иероглифы близки к рисункам тех предметов, которые обозначают. Затем иероглифы от столетия к столетию упрощались, относительно, конечно.

От чжуань - шу произошел официальный иероглифический стиль Ханьской эпохи (206 до н. э. – 220 н. э.). Он называется ли - шу , это так называемое «деловое письмо», которым пользовались при составлении документов чиновники всех уровней, от уезда до императорского двора.

Ли - шу положил начало кай - шу , нормативному, образцовому. Он считается стандартным стилем письма в Китае. Посмотрите любую компьютерную китайскую программу со шрифтами (она стоит у вас в компьютере, не сомневаюсь!) и среди других найдете кай-шу , квадратной формы иероглифы с ровными прямыми чертами.

Стиль син - шу , или «ходовой» (иногда его называют «бегущая рука») – скоропись, знаки выводятся, как сейчас говорится, полукурсивом. Это переходный стиль между нормативным кай - шу и «вольным» стилем цао - шу , о котором пойдет речь.

Цао - шу принято называть «травяным», от слова «цао», «трава». Кисть движется быстро и почти не отрывается от листа. Правильнее переводить название как «небрежный» («цао» здесь скорее от ляо - цао / liaocao – небрежный, неряшливый). Но прижившийся в наших переводах «травяной» прекрасно отражает его сущность, можно сказать, иероглифы пишутся вольно, как трава растет. Он отличается свободой, живостью, текучестью и сиюмоментностью, более других выражает индивидуальность, передает настроение в миг творения.

Травяной стиль, несмотря на «естественность» и кажущуюся легкость, освоить едва ли не труднее, чем остальные. Его основы заложены каллиграфами еще в эпоху Цинь (221—207 до н. э.) и последующую Хань. Однако развил и довел до совершенства во время Восточной Цзинь (317—420), использовав элементы ходового стиля син , знаменитый мастер Ван Си - чжи / Wang Xizhi . О нем мы еще поговорим.

Эту завершенность взорвали в эпоху Тан (618—907) два друга по кисти и винному кувшину: Чжан Сюй / Zhang Xu и Хуай Су / Huai Su , великие творцы-бунтари, которые сделали его поистине «диким» и хаотичным. Не рука – эмоции водили кистью. Предания гласят, что Чжан Сюй творил в буйном хмелю, в экстазе вырывал клочья волос, обмакивал в тушь и «бросал» иероглифы на бумагу, крича при этом во всю глотку. Протрезвев, он приходил в изумление от сотворенных шедевров, повторить которые в здравом уме не мог, как ни пытался. Более молодой Хуай Су увлекался вином даже сильнее своего старшего друга, напоминая поэта Ли Бо, который, кстати, высоко ценил его творения. Эта двоица кудесников вошла в историю каллиграфии и искусства как «помешанный Чжан, хмельной Су», dian Zhang, zui Su , причем оба считались «травяными божествами», cao sheng .