Владимир Бровко - Московское троецарствие: Иван V, Петр I и царевна Софья

Посмотрим же, как проводил свое время Алексей Михайлович.

"Вставал он очень рано: в четыре часа утра, и первым его делом было совершение утренней молитвы.

Царь выходил в Крестовую палату, которая служила молельней, и там, пред иконостасом, сплошь уставленным горящими свечами и лампадами, читал полунощницу. По окончании ее царь прикладывался к иконам, а духовник царский окроплял его святою водою, которая свозилась от разных чудотворных икон.

Затем царь шел в покои к царице, спрашивал ее о здоровье и о том, хорошо ли она почивала, и вместе с нею направлялся к утрене.

В это время во дворце собирались придворные чины, которые в то время носили название бояр (высший чин), окольничих, думных дворян, стольников, стряпчих, детей боярских.

Все они ждали выхода царя, чтобы «бить ему челом» или поздравить его с добрым утром и пожелать ему доброго здоровья.

Утреня кончалась, растворялись двери из внутренних покоев в переднюю палату, и при выходе царя все падали на колени.

Этот утренний прием занимал немало времени, потому что бояре не ограничивались одним земным поклоном: чем больше боярин кланялся, тем больше он выражал усердия царю; бывало, за особые милости от царя боярин кланялся ему в землю до 30 раз сряду.

В сопровождении свиты из бояр царь шел к обедне в собор.

Выходы эти совершались торжественно; особенным блеском и пышностью отличались царские выходы в праздники.

Царь шел в богатой одежде, украшенной золотом, серебром и драгоценными каменьями.

На нем был царский кафтан, порфира, корона, в руках царский золоченый жезл.

Его окружали рынды – телохранители из сыновей знатных бояр, одетые в блестящие, белые, шитые серебром, кафтаны и высокие, также белые, бархатные шапки, украшенные жемчугом. Бояре шли в богатых разноцветных кафтанах.

В заключение шел отряд дворцовой гвардии – стрельцов. Кремль оглашался праздничным звоном колоколов всех кремлевских церквей и соборов. Толпы народа собирались в Кремль посмотреть на красивую церемонию и стояли стеной по обе стороны царского шествия.

После обедни, оканчивавшейся в будни часов в 10, царь шел во внутренние покои и там до обеда «сидел с бояр», т. е. занимался в боярской думе государственными делами.

Бояре рассаживались на скамьях «по породе», т. е. у кого старше и знаменитее род, тот садился впереди. Думные дьяки – писари стояли; но во время длинных заседаний царь приказывал и им садиться.

В праздничные дни дума не собиралась, а после обедни устраивались приемы иноземных послов или же приносили царю поздравления патриарх и духовенство.

Царь принимал послов всегда при блестящей обстановке с той целью, чтобы они могли видеть богатство и силу русского государства и рассказывали об этом у себя на родине.

До нас дошло описание посольского приема, оставленное одним из послов герцога Голштинского, Адамом Олеарием. Он рассказывает об этом следующее.

«Не доезжая нескольких верст до Москвы, посольство отправило гонца с известием о своем приближении. На другой день гонец вернулся, и посольство стало медленно подвигаться к городу.

По направлению из Москвы показались отряды блестящих всадников, которые, показавшись на мгновение, быстро уносились назад, а взамен их через несколько времени появлялись другие.

Под самой же Москвой по обе стороны от посольского шествия расположилось целое войско из нескольких тысяч стрельцов. При въезде в город послам подвели прекрасных белых коней с украшенными золотом и серебром чепраками и седлами, и царские пристава повели их к посольскому двору.

Там им было отведено богатое помещение; но зато они почти лишались свободы: у дверей посольского двора расставлялась стража, и послы не могли никуда выйти из своего почетного плена.

На другой день послы представлялись «пред светлые государевы очи». Открывалась торжественная процессия. Многочисленная толпа народа собиралась посмотреть на это зрелище.

Впереди послов несли редкие заморские подарки царю.

Царь обыкновенно принимал послов в Грановитой палате.

У передней стены стоял царский трон под золоченым балдахином, опиравшемся на четыре также золоченых столба, украшенных наверху серебряными орлами с распростертыми крыльями.

По одну сторону от трона стояла на возвышении держава, а по другую – золоченая лохань с умывальником и полотенцем. У подножия трона стояли рынды с серебряными топорами на плечах, а вдоль стен, по обе стороны, сидели бояре в вышитых кафтанах с высокими стоячими воротниками и высокими, в аршин, шапками.

Послы поочередно подходят к царю, который сидит на престоле в богатой одежде, украшенной драгоценными каменьями, и целуют у него руку. Допустивши всех к руке, царь тут же, к великому изумлению послов, моет руки над той лоханью, о которой только что говорено выше.

Этот последний обряд – омовение рук – совершался потому, что на Руси в старину смотрели на иностранцев как на людей нечистых, поганых, прикосновение к которым грязнит русских людей.

Конечно, такой обычай был неприятен послам и оскорблял их достоинство.

Поэтому к концу царствования Алексея Михайловича, когда Россия ближе познакомилась с Западом, обычай этот постепенно выходит из употребления.

Церемония приема послов заканчивалась подношением царю подарков. Послы, а затем царь спрашивали друг друга о здоровье. Иногда царь приглашал послов к столу.

В будни заседания думы продолжались до полудня, когда царь шел обедать. Если царь не приглашал к столу кого-нибудь из ближайших бояр, то обедал один. Царица обедала отдельно в своих покоях.

Как мы уже видели, Алексей Михайлович довольствовался самой простой, незатейливой пищей; но, тем не менее, к столу его подавалось и в будни до 70 блюд.

Он посылал то или другое кушанье в виде особой царской милости боярам.

Каждое блюдо, прежде чем дойти до царя, проходило через множество рук, начиная с повара, дворецкого, стольника, ключника, кравчего и т. д., причем каждый из них должен был отведывать кушанье.

Делалось это из боязни отравы, которой во дворце постоянно опасались, начиная с Грозного и смутного времени.

Таков был стол царя в будни.

От него отличались праздничные, парадные обеды, к которым царь приглашал своих бояр, а иногда иноземных послов.

И здесь царь хотел блеснуть своим богатством и хлебосольством.

Стол накрывался дорогой скатертью; расставлялась серебряная, позолоченная посуда: блюда, чаши, солонки и т. д., с разными украшениями и фигурами; ставилась, например, «немка серебренна, золочена, а у неё в руках лохань; кубок золоченый, а на кубке – колокольчик с язычком, а под кубком змей со свистом; слон серебренн, а на нем араб с топорком, на слоне чердак, на чердаке мужик с алебардой, три мужика с пиками».