Владислав Бузескул - История афинской демократии

Солон отменил большую часть Драконтовых законов, но оставил в силе те из них, которые касались убийства. Один оратор конца V в. до P. X. называет уголовные законы Драконта «самыми древними в стране», которых никто никогда не осмеливался трогать. Но уже в IV в. Аристотель отмечает как характерную черту Драконтовых законов, их жестокость. Говорили, что Драконт почти за всякое преступление, даже за мелкое воровство, назначал смертную казнь. Современник Филиппа Македонского, оратор Демад, выражался, что Драконт писал свои законы не чернилами, а кровью. Выражение это стало ходячим.

В действительности, однако, было не совсем так. Мы видим, например, как по Драконтову законодательству убийство преднамеренное уже различается от непреднамеренного; за последнее назначается не смертная казнь, а изгнание; при этом допускается примирение с ближайшими родственниками убитого, а в случае неимения таковых – с представителями фратрии; убийство раба наказывается наравне с убийством свободного гражданина; наконец, с убийцей запрещается дурно обращаться.

Но тогда как обычная, распространенная традиция древности представляет Драконта законодателем только в области уголовного и гражданского права, в одной из глав «Афинской политии» Аристотеля ему или, по крайней мере, его времени приписывается особый политический строй. Эта «Драконтова конституция» была будто бы такова. Политические права принадлежали тем, кто имел оружие. Последние выбирали архонтов и казначеев из лиц, у которых свободного от долгов состояния было не менее 10 мин 26 26 Мину составляли 100 драхм, а 60 мин составляли талант. Драхма ок. 40 коп., а талант приблизительно 2400 руб. на наши деньги (рубль конца XIX в. – Примеч. ред. ) ; на остальные, младшие должности выбирали из имевших оружие, а на высшие военные должности стратегов и гиппархов – из лиц, которые покажут, что обладают свободным имуществом не менее 100 мин и имеют от законного брака детей старше 10 лет; сверх того, от стратегов и гиппархов до сдачи ими отчета требовались особые поручители. Совет состоял из 401 – из избранных по жребию граждан. Как члены совета, так и прочие власти должны были иметь от роду более 30 лет, и одно и то же лицо не могло занимать должность вторично, прежде чем очередь обойдет всех. Если кто из членов совета пропустит заседание последнего или народного собрания, тот платит штраф: пентакосиомедимн 27 27 Т. е. имевший дохода не менее 500 медимнов. Об имущественных классах см. ниже, где речь идет о реформе Солона. – 3 драхмы, всадник – 2, а зевгит – 1. Ареопаг был стражем законов и наблюдал за тем, чтобы власти правили по законам; всякому потерпевшему несправедливость предоставлено было обратиться с жалобой в ареопаг с указанием закона, нарушенного по отношению к нему.

Итак, если верить этому свидетельству, еще до Солона политическими правами пользовались не одни эвпатриды, а все имевшие оружие; народное собрание, совет 401, жребий, отчеты должностных лиц, стратеги, господство тимократического начала, ценз, и притом для стратегов гораздо более высокий, чем даже для архонтов, деление на имущественные классы – все это оказывается существующим еще при Драконте!

Такова та «Драконтова полития», описание которой в глазах одних является своего рода перлом среди свидетельств Аристотелева трактата, а в глазах других – нелепостью. Вообще вопрос о ней один из самых спорных 28 28 См. мою книгу: Бузескул В.П. Афинская Полития Аристотеля… С. 309 сл. . Это изложение Драконтовой конституции находится в противоречии с некоторыми местами того же трактата об афинской политии и с остальной традицией древности, а главное наряду с чертами вполне правдоподобными – народным собранием, политическими правами «имеющих вооружение», требованием свободного от долгов состояния – оно содержит анахронизмы. Не говоря уже о жребии, об имущественных классах и т. п., о чем можно еще спорить, совершенно невероятно, чтобы во времена Драконта, в 20-х гг. VII в. до Р.Х., стратеги и гиппархи стояли выше архонтов, а так выходит по «Драконтовой конституции», так как от стратегов и гиппархов требуется ценз больший, нежели от архонтов; и что это не простая какая-либо описка лишь в цифрах, видно из того, что к этим лицам предъявляются еще особые требования: они должны иметь детей от законного брака старше 10 лет и представлять поручителей до сдачи отчета. Очевидно, стратегам и гиппархам придавалось значение большее, нежели архонтам. Это уже явный анахронизм. До V в. в Афинах в общем государственном управлении архонты занимали высшее место, а главное начальство над войском принадлежало полемарху.

«Драконтова конституция» представляет много сходных черт с теми олигархическими проектами, которые были распространены в Афинах в конце V в., в последний период Пелопоннесской войны. Она как бы выражает стремления и идеалы тогдашних афинских олигархов. Наконец, ее описание в Аристотелевом трактате плохо связано и не совсем согласуется с предыдущим и последующим текстом, пришито, так сказать, белыми нитками.

Поэтому мы склоняемся к выводу, что описываемая в «Афинской политии» «Драконтова конституция» есть анахронизм, что описание это заимствовано из какого-либо олигархического источника конца V в. и составляет вставку, принадлежащую даже не Аристотелю 29 29 Я не вижу основания отказываться от этого мнения, высказанного в 1895 г. в моей книге об «Афинской политии», хотя оно и встретило возражения. Недавно к такому же выводу пришел У. Вилькен: Wilcken U. Apophoreton. Berlin, 1903. .

Но как бы мы ни смотрели на Драконта, будем ли мы видеть в нем реформатора политического или нет, несомненно, что социально-экономических отношений он не коснулся. Между тем положение массы земледельческого населения в Аттике тогда было тяжелое. Помимо того «корыстолюбия и высокомерия» знатных, о котором говорит и Солон в своих стихотворениях, оно вызывалось, как мы видели, и более глубокими, общими причинами – тем кризисом, который происходил тогда в экономической жизни Греции вследствие перехода от натурального хозяйства к денежному, развития торговых сношений, привоза дешевого хлеба из других стран и проч. Многие земельные участки были заложены; на них ставились своего рода ипотечные знаки, закладные столпы (οροί) с обозначением имени заимодавца и суммы долга. Число независимых мелких собственников уменьшалось.

«Государственный строй Афин был тогда во всех отношениях олигархический», – говорит Аристотель в своей «Афинской политии». «Бедные были в кабале у богатых сами и дети их, и жены. Назывались они пелатами и гектеморами (т. е. шестидольниками), «ибо за эту долю они обрабатывали поля богатых – вся же земля была в руках немногих – и в случае неисправных взносов обращались в рабство, и сами, и дети их. Займы заключались тогда под залог тела (т. е. личности), и так было вплоть до Солона, который первый явился простатом демоса. Тяжелее всего для большинства было находиться в кабале, но оно и всем остальным было недовольно, ибо ни в чем не имело доли». Выходит, что причины тяжелого положения массы и ее недовольства, по Аристотелю, были двоякие: политические – олигархический строй и обусловленное этим полное бесправие демоса – и социально-экономические.