Александр Нечволодов - Сказания о земле Русской. От Тамерлана до царя Михаила Романова

Это было последнее письмо московского великого князя в Царьград о поставлении митрополита: с тех пор они уже всегда выбирались в Москве собранием русских епископов. Царьград же в 1453 году был окончательно взят турками.

Флорентийская уния не принесла никакой пользы византийскому императору Иоанну; известие о ней было встречено в Константинополе народным бунтом, а папа дал Иоанну всего 300 воинов и несколько десятков тысяч золотых, обещая, впрочем, созвать крестовый поход. Но его уже плохо слушали в Европе, а деятельный султан Магомет II неослабно готовился между тем к завладению великим городом. Царь Иоанн не дожил до этого: Царьград пал при преемнике Иоанна – его родном брате императоре Константине.

Турки вели приступ с моря и с суши беспрерывно в течение семи недель. Наконец Магомет перетащил на колесах по суше свои корабли во внутреннюю гавань – Золотой Рог, вход в которую из Босфора был заперт цепью, и 29 мая с восходом солнца начался страшный приступ. Турок было около 300 тысяч человек; из ста же тысяч жителей Царьграда вооружили только 5 тысяч граждан и монахов, кроме того, было 2 тысячи иностранных войск под начальством храброго генуэзского рыцаря – Джустиниани. Турки как бешеные вломились в город, после чего началась страшная резня. Император Константин сражался геройски, но пал под ударами неприятеля; его последние слова были: «Отчего я не могу умереть от руки христианина?»

Этому падению Царьграда предшествовало много предзнаменований, между прочим замечательное пророческое видение болгарскому царю Симеону, воевавшему в X веке с византийским императором Романом и давшему ему легкий мир, несмотря на то что болгары могли овладеть Константинополем: когда Симеон отходил от Царьграда, то ему явился старец и предсказал, что за то, что он не взял этого города, будучи в состоянии им овладеть, а оставил его во власти лукавых греков, болгарский народ и Византия подпадут под турецкое иго. Взятие Константинополя турками поразило всю Европу. Для русских же людей эта потеря была так же тяжела, как поражение своей собственной родной земли. Слишком много связей и преданий было у нас с несчастной, некогда славной Византией. Печалуясь о судьбе Царьграда, летописец наш примечает: «Царство без грозы есть конь без узды. Константин и предки его давали вельможам утеснять народ; не было в судах правды, ни в сердцах мужества; судии богатели от слез и крови невинных, а полки греческие величались только цветною одеждой; гражданин не стыдился вероломства, а воин бегства, и Господь казнил властителей недостойных, умудрив царя Магомета, коего воины играют смертью в боях и судии не дерзают изменять совести. Уже не осталось теперь ни единого царства православного, кроме русского. Так исполнилось предсказание святых Мефодия и Льва Мудрого, что измаильтяне (турки) овладеют Византией; исполнится, может быть, и другое, что россияне победят измаильтян и на седьми холмах ее воцарятся».

Действительно, после падения Византии Москва с ее государем, митрополитом и народом сделалась, так сказать, средоточием истинной Христовой веры, к которому все более и более начали стремиться сердца всех православных людей. Она стала скоро в сознании этих людей Третьим, и последним Римом, так как в Первом – древнем Риме – православие образовалось впервые, во Втором – Византии – оно укрепилось и распространилось на многие народы, а в Третьем Риме – Москве – оно должно сохраняться до скончания века. Четвертому же Риму не быть.

Этому значению Москвы в деле сохранения православия русские люди обязаны, конечно, всецело Божией благодати, осенившей благодушного и слабого Василия Темного восстать, как скала, против Флорентийской унии. «Это одно из тех великих решений, – говорит наш историк С. Соловьев, – которые на многие века вперед определяют судьбы народов. Верность древнему благочестию, провозглашенная великим князем Василием Васильевичем, поддержала самостоятельность Руси в Смутное время 1612 года, сделала (как мы увидим) невозможным вступление на Московский престол польского королевича, повела в борьбе за веру в польских владениях, произвела соединение Малой России с Великой, условила падение Польши, могущество России и связь последней с единоверными народами Балканского полуострова». Мы, православные русские люди, живущие в настоящее время, должны постоянно об этом помнить.

Флорентийская уния, отвергнутая в Москве, была, конечно, встречена с живейшей радостью католиками в Польше и Литве. Польский король Владислав Ягайлович дал жалованную грамоту присоединенному русскому духовенству Западной Руси «ввиду соединения церквей», рассчитывая, что его митрополитом будет Исидор. Но Исидор бежал из Москвы, нигде не останавливаясь, ни на Руси, ни в Литве; после же того, как Владислав был убит под Варной, брат его Казимир, не желая ссоры с Москвой, признал Иону митрополитом и над Западнорусской церковью, в которой поэтому, конечно, не было и речи об унии.

Но папы не так легко хотели от нее отказаться, и в 1458 году отправившийся в Рим, после взятия Царьграда турками, константинопольский патриарх Григорий Мамма, заискивая к папе, поставил митрополитом для Западной Руси некоего епископа Григория, ученика и ревностного последователя кардинала-митрополита Ионы из северо-восточных владык, которые отправили западнорусским епископам увещание не принимать к себе Григория. На это Казимир, ведя свою обычную игру в две руки, не согласился и даже предложил Василию Темному избрать Григория вместо Ионы и для северо-восточных епархий, ссылаясь на то, что Григорий привез с собой грозное послание папы, в котором тот повелевал: «Поймать и сковать нечестивого отступника Иону». Но Василий, разумеется, не согласился. Русская же митрополия вновь разделилась, и на этот раз окончательно.

Разделение это крайне горестно подействовало на святого Иону, который, поставив себе преемником епископа Феодосия Ростовского, преставился в 1461 году, прославившись еще при жизни чудотворением. После же кончины народ почитал его за крепкую любовь к православию и Русской земле наравне со святителями Петром и Алексием. В следующем, 1462 году сошел в могилу на 47-м году жизни и великий князь Василий; он умер от прижигания тела трутом, что делал по совету тогдашних врачей, полагавших, что у него «сухотная болезнь».

Из лиц, занимавших видное положение при Василии Темном и стяжавших по себе память за верность своему государю, обращают на себя внимание князья Ряполовские и Оболенские. Последние были потомками святого Михаила Черниговского, и многие из них оказались весьма искусными в ратном деле. Затем удержали свое значение и бояре Кобылины-Кошкины; члены этой семьи отличались особой преданностью Василию в самые тяжелые времена, вместе со знаменитым Феодором Басенком. Верными слугами Темного были также члены древнего рода Плещеевых, из которого происходил святой Алексий, митрополит Московский, а именно: бояре Феодор Челяднин и Василий Кутузов. Запятнал же свое имя черной изменой боярин Иван Старков, предавший Василия в тяжелое время и перешедший на сторону Шемяки.